Исследование боя.
Исследование деятельности и свойств человека как бойца.

Николай Николаевич Головин
С.-Петербург
1907

Глава 2

Основная идея боя та же, что и идея войны. Основная идея боя неизменна.
Война есть продолжение политики с оружием в руках. Она есть проявление силы со стороны народа для проведения своих государственных целей, а также для защиты самого себя. Поэтому, выражаясь словами Клаузевица: "Война есть проявление силы с целью вынудить противника исполнить вашу волю". Но так как это насилие выражается на войне боем или угрозой боя, то вполне понятно, то основная идея боя та же, что и основная идея войны: силой подчинить себе волю противника.
Это основная идея боя - неизменна.
Как ни разнообразны в формальном отношении бои всех времен и народов - в основе их лежит - та же идея борьбы: каждая из дерущихся сторон стремится путем применения силы подчинить своей воле сопротивляющегося неприятеля.
Проявления силы являются крайне разнообразными: не говоря уже о том, что это проявление усложняется в настоящее время получившей чрезвычайное развитие техникой (основная мысль которой заключается в том, чтобы увеличить физическую силу человека - оружие, средства передвижения, оптические приборы, сигнализация и т.д.). Это проявление силы зависит так же и от умения ею пользоваться, что по выражению Наполеона составляет "la partie divine de l'art" и что вносит бесконечное разнообразие во внешние формы боя.
При всем разнообразии внешних форм, основная идея боя повторяем, одна и та же: подчинить своей воле противника, то есть победить его.
Из основной идеи боя вытекает, что факт вступления в бой есть выражение желания победы. В следствие этого, как бы ни были разнообразны данные обстановки боя и свойства самого бойца и поэтому как бы ни были бесчисленно разнообразны его стремления в бою, все положительные стремления обуславливающие его действия против неприятеля, объединяются по цели своей в одной идее - победить противника.
Стремление бойца к победе обуславливает упорство и энергию, с которой он добивается победы.

Стремление бойца "победить"
Мотивы всякого стремления лежат в области чувств и идей. Стремление бойца "победить" имеет свои мотивы там же.
В каждом отдельном случае встречаются бесчисленное множество различных комбинаций чувств и идей, обуславливающих победное стремление бойца.
Обыкновенно бой изучается как совершенно обособленное от социальной жизни явление, поэтому обыденное мнение предоставляет слишком большое значение в этом отношении мотивам эгоистическим. Но подобное понимание слишком близоруко.
Война преследует коллективные интересы.
Основная же идея боя та же, что и идея войны.
Одержание победы в бою требует готовности человека пожертвовать собой, т.е. отказаться от собственного интереса во имя коллективных интересов. Отсюда нам кажется ясным, что стремление бойца к победе должно основываться на мотивах альтруистического характера. Мы не отрицаем большого значения других идей и чувств, например, возьмем хотя бы один из могучих рычагов человеческой деятельности - самолюбие. Мы хотим только подчеркнуть ту мысль. Что личные мотивы играют в общей массе вспомогательную роль.
Военная история показывает, какое огромное значение имела для силы стремления бойца к победе его сочувствие политической, религиозной или экономической идее войны. Все решительные и победоносные войны имели в основе идею, которая близка была сердцу бойца.
Идея покорения Персии была крайне популярной в Древней Греции еще значительно раньше похода Александра македонского.
Но если во все времена сочувствие бойца идее войны имело большое значение, то в современную эпоху, когда армии представляют ничто иное, как вооруженные народы, значение социальных стимулов еще более усилилось.
Франко-прусская война имела для немцев в своем основании идею объединения Германии - идею дорогую для каждого немца.
Вспомним минувшую войну.

Японский народ во всем своем составе от первого ученого до последнего рабочего был проникнут идеей необходимости войны с Россией.
Каждому японцу была присуща идея, что для дальнейшего, как политического так и экономического развития страны, нужны новые земли и что эти земли можно приобрести лишь путем завоеваний.
В какой мере эта идея вошла уже в самое существо японца показывает следующий факт. Когда в 1895 году вмешательство европейских держав заставило Японию отказаться от главных плодов ее победы над Китаем - Порт-Артура - сорок три японских офицера лишили себя жизни, заявив, что они не в силах перенести унижение своего отечества.
После занятий русскими войсками Порт-Артура, почти каждая газетная статья, имевшая хотя бы незначительное отношение к политике, кончилась словами "Помни о Ляодуне!". Насколько популярной была в Японии идея борьбы с Россией хорошо иллюстрируют следующие цифры. Возникшее в Японии "Общество военной доблести", поставившее себе целью подготовку народа к войне - в частности же, к борьбе с Россией. Через два года после своего открытия имело уже 90 000 членов, а через пять лет члены его считались уже сотнями тысяч.
Во время самой войны горячее сочувствие народа неизменно сопровождало японскую армию. Каждый успех ее вызывал взрыв восторга, каждая неудача острой болью отзывалась во всей стране.
В этом отношении народа к войне и находится ключ японских побед. Из него родилось стремление бойца к победе. Им всецело обуславливалась та сила, которая толкала каждого японского бойца водрузить флаг восходящего солнца на русских позициях.
Совершенно обратное мы видели в России. Не входя здесь в оценку политической идеи русско-японской войны, мы напомним только насколько она была чужда массовому бойцу.
Темная народная масса интересовалась непонятной войной лишь постольку, поскольку она влияла на ее семейные и хозяйственные интересы.
Большинство образованного общества относилось к войне совершенно индифферентно: оно спокойно занималось своими обычными делами. В тяжелые дни Ляояна, Шахе, Мукдена, и Цусимы театры, рестораны и разные увеселительные заведения были так же полны, как всегда.
Часть же интеллигенции не только относилась индифферентно к наши неудачам, но даже желала и старалась их вызвать. С этой целью велась пропаганда среди запасных, войска засыпались прокламациям.
Вышеизложенное показывает, что идея только что минувшей войны была чужда массам бойцов. Столкнуться же пришлось с бойцом, в котором стремление к победе было доведено до наивысшего напряжения. В этом и заключается одна из коренных причин наших неудач.

Мы не будем входить здесь в анализ зависимости стремления бойца победить от факторов боя. Это составляет предмет дальнейшего исследования. Мы не отрицаем то, что обстановка боя тоже воздействует и даже в очень сильной мере на стремления бойца к победе, но факторы боя могут только видоизменить напряжение этого стремления или совершенно уничтожить его. Мы утверждаем, что само понятие войны, а так же даже беглый взгляд на военную историю доказывают, что основы победного стремления бойца лежит в мотивах социального страха.

Опасность есть непременный элемент боя.
Из основной идеи боя, подчинить соей воле противника путем насилия, вытекает, что неизменная спутница боя - это опасность: "Бой порождает стихию опасности, говорит Клаузевиц, в которой должна жить и двигаться война, точно так же, как рыба в волне или птица в воздухе".
Присущая бою опасность создает особые условия психической деятельности бойца. "…последствия опасности влияют всецело на дух, продолжает Клаузевиц, ли непосредственно инстинктивно, или же путем разума. Первое впечатление выражается желанием уклониться от опасности, а неисполнимость этого порождает боязнь страха."

Инстинкт самосохранения составляет непременный и существенный фактор внутреннего строения боя.
Инстинкт самосохранения не может поэтому не составить непременного и существенного фактора внутреннего строения боя.
"Нам кажется, что настало наконец время трезвого отношения и к военным событиям: Агамемноны, Ахиллесы и другие более или менее красивые эпические герои должны сойти со сцены и уступить место обыкновенным людям, с их великими доблестями и с их, подчас, унизительными слабостями. С их самоотвержением, доходящим до того, что бы положить голову за други своя, и с их себялюбием и своекорыстием, доводящим до стремления уложить(руками неприятеля) того ближнего, который им не пришелся по сердцу; с их способностью взбираться под пули и гранаты на вертикальные стены безо всякой посторонней помощи и с их обычаем давать иногда тыл, и бежать без оглядки, из-за одного того, что какому-нибудь негодяю вздумается крикнуть "мы обойдены!"
Дело от этого выиграет: оно всегда выигрывает от правды. В теории не будут ограничиваться всеизвиняющей фразой "этот случайность", а будут задаваться вопросом о том, как нужно вести и организовывать войска, дабы они возможно менее поддавались неблагоприятным случайностям".
Огромное влияние, которое имеет страх на деятельность человека в бою, видно из того, что "страх подчиняет и преодолевает до такой степени волю, что люди всегда считали героем того, кто имел достаточно силы побороть и овладеть им".
Даже храбрейшим из людей приходится считаться с этими факторами боя.
Скобелев, обожаемый войсками за свою храбрость в беседе с одним из своих друзей сказал, что "нет людей, которые не боялись бы смерти. А если тебе кто скажет, что не боится - плюнь тому в глаза, он лжет. И я точно так же, не меньше других боюсь смерти. Но есть люди, которые имеют достаточно силы воли этого не показать, тогда как другие не могут удержаться и бегут перед страхом смерти. Я имею силу воли не показывать, что я боюсь, но зато внутренняя борьба страшная, и она ежеминутно отражается на сердце."
Де Пик , называя вещи своими именами, говорит: "Человек ужасается смерти".
"Избранные души одни способны понять и выполнить великий долг, побуждающий идти их вперед, но масса всегда отступает при виде призрака. Масса трепещет, ибо плоть уничтожить нельзя."
И потому элемент страха должен быть всегда принят во внимание. Как специфический фактор психологии боя. "Этот трепет, говорит Де Пик, под опасением ошибки должен входить, как существенная данная, в соображения о всякой организации, дисциплине, распоряжениях, движениях, маневрах, образе действий, во все, что имеет конечной целью ослабить это чувство, обмануть, отклонить его от себя и усилить его в неприятеле.
Если изучить роль этого трепета в древних боях, то увидим, что между народами наиболее искусными в военном деле, самыми сильными были те. Которые не только лучше поняли общее ведение ее. Но которые более всего принимали в расчет человеческую слабость и приняли меры против нее".
Инстинкт самосохранения порождает эмоцию страха.

Как отражается инстинкт самосохранения на деятельности человека.
Страх есть одна из самых сильных эмоций. Это чувство первым хронологически проявляется у живого существа.
"Эмоция страха происходит при представлении наступающего (приближающегося) зла. Характер ее составляют: особая форма страдания или несчастья, упадок активной энергии и исключительно сосредоточение в уме относящихся сюда идей"
"Если мы будем измерять его (страх) прекращением удовольствия, то увидим, что он составляет один из самых видов человеческого страдания"
Физиологические спутники страха вызывают чрезвычайное состояние.
Мы не будем входить в подробное рассмотрение страха. Интересующихся отсылаем к специальным работа по психологии, послужившим основанием для наших выводов. Укажем только выводы из данных психологии, как чувство страха должно влиять на бойца.
Вполне понятно, что степень влияния чувства страха соответствует степени опасности, которая представляется бойцу.

1. Мышление в значительной мере подавляется; одновременно с этим чувство страха вызывает невольное сосредоточение в уме идей, относящихся к предмету страха; получают силу непроизвольные сочетания идей и начинает действовать фантазия, направленная в сторону причин страха; таким образом уменьшается произвольная сознательность бойца - в крайних формах страха, доходящая до полной потери рассудочности.
   
2. Упадок энергии. Подобно тому, как в рассудочных способностях бойца оживляется деятельность, имеющая отношение к причинам страха, в некоторых бессознательных действиях человека энергия увеличивается, а именно, во всем, что касается уклонения от опасности. Этим объясняется то внезапное неудержимое стремление обратиться в бегство. Это стремление бывает на столько сильно, что самые храбрые солдаты могут быть охвачены паникой. Но когда страх возрастает до агонии ужаса, то наступает паралич, обморок и смерть.

Таким образом, мы видим, что чувство страха стремится ограничить разум и волю человека, направив всю его деятельность на спасение самого себя. Благодаря этому, сознательность бойца уменьшается и мотивы деятельности переносятся в область бессознательного (инстинкта). Инстинкт самосохранения порождает в человеке стремление избежать опасности. Так как инстинкт самосохранения один из самых сильных в природе человека, то бороться со стремлением уклониться от опасности, по мере возрастания последней, становится все труднее и эта борьба затрудняется в то же время еще тем, что страх лишает человека поддержки разума и сознательной энергии.

Стремление человека избежать опасности.
Человек вступает в бой с желанием победить врага. Но обстановка боя, с присущим ей неизменным элементом - опасностью, вызывает, благодаря инстинкту самосохранения, стремление уклониться от этой опасности.

а) человек делает все от себя зависящее дабы упразднить борьбу. Насколько второе стремление сильно видно из того, что человек делает все от себя зависящее дабы упразднить борьбу.
Это особенно резко видно в борьбе дикарей. Храбрость дикаря не подлежит сомнению. Постоянная борьба с опасностью, представляемой природою, животными и людьми, не могла не закалить мужества дикаря и научить его дорожить жизнью. Страх вечно преследует его. Он постоянно в опасности постоянно настороже, он никому не может доверять и никто не доверяет ему. В следствие этого, у дикаря должна выработаться привычка к опасности и неустрашимости.
Казалось бы, вследствие безусловной храбрости дикаря, открытый бой должен быть явлением обыкновенным. Меду тем мы встречаем обратное.
"Дикари, по словам Тейлора, имеют обыкновение нападать на врага врасплох, стараясь убить его как дикого зверя"
Сравнительное языкознание показывает, что война и охота как у семитов, так и арийцев имеют одинаковое название (vudh, zud).
Война между диким народами часто и в наше время есть война засад группами людей, из которых каждый в момент нападения выбирает не противника, но жертву и убивает ее.
"Это потому, поясняет в своем классическом исследовании боя Де Пик, что оружие с обеих сторон одинаковое и единственный способ приобрести шанс для себя заключается во внезапном нападении. Человек, застигнутый врасплох должен иметь минуту, чтобы оглядеться и принять оборонительное положение. В течение этого мгновения он гибнет, если не спасается бегством.
Застигнутый врасплох противник не защищается - он старается бежать. И бой лицом к лицу, один на один, при помощи первобытного оружия, топора или ножа, столь страшного для неприкрытых врагов (то есть не имеющих предохранительного оружия), крайне редко встречается. Он может происходить только между врагами, внезапно напавшими друг на друга, причем для обоих победа есть единственное спасение. И то…в случае подобного нечаянного нападения, спасение возможно еще при отступлении, бегстве и того и другого. И к этому прибегают не редко"
Стремление бойца уклониться от опасности, упразднив насколько можно борьбу, доказывается все историей развития оружия. Весь смысл этой истории может быть выражен в нескольких словах - человек ухитряется убивать врага, избегая быть убитым. Он выходит с окованной палицей против кола, со стрелами против палицы, с щитом против стрел, со щитом и кирасою против одного щита, с длинными копьями против коротких, со стальными мечами против железных, с вооруженными колесницами против пешего человека и т.д. Он изощряется в изобретении ружей и пушек с возможно дальним бое для того, чтобы отдалить от себя борьбу.

б) притягивающее влияние укрытий
В современном бою стремление уклониться от опасности резко выражается в притягивающем влиянии на бойцов укрытий.
Возьмем для примера эпизод из боя 16 августа 1870 г. (Марс Ла-Тур), наступление 6 прусской дивизии на с.с. Вионвилль и Флавиньи, занятых французами. Дело происходило утром. Шестая дивизия собралась по-бригадно в овраге в двухсот пятидесяти саженях от Тронвилль. Начальник дивизии отдал приказ: обеим бригадам наступать. Двенадцатой бригаде на Вионвилль, одиннадцатой бригаде на высоту к югу от Вионвилля и дальше на Флавиньи. Одиннадцатая бригада начала наступление, имея 35-й полк первой линии, 20-й - во второй. Полки построились в линию батальонных колонн.
Построение и начало наступления было произведено так стройно, что можно было подумать, что это происходит на Темпельсговском учебном поле. Но как только бригада вышла на высоту кладбища, на открытую местность, то она была встречена артиллерийским и ружейным огнем французов, расположенных у Вионвилля и Флавиньи. Бригада пыталась развернуться, но огонь противника вызвал беспорядок в ротах, направление теряется, происходит замешательство, люди бегут из открытого обстреливаемого пространства к местным предметам и укрытиям местности, которые, по их мнению, могут их укрыть от огня.
Одним словом, через двадцать минут после начала выступления в стройном порядке, боевой порядок тридцать пятого полка представляет три отдельные группы. Одна группа из пяти рот в овраге против Флавиньи, другая из двух рот прицепилась к кладбищу, третья из пяти рот - в вершине оврага между кладбищем и с.Вионвилль. В состав последней группы вошли кроме пяти рот 35-го полка еще и две роты двадцатого полка. 10 рот двадцатого полка, находившегося во второй линии остановилась не доходя до вершины, на которою была направлена одиннадцатая бригада.
Не будем входить в оценку тактического искусства военноначальников. Зададим себе только вопрос, почему указанные три участка местности притянули к себе бойцов.
Единственная причина лежит в стремлении укрыться от огня, которое заставило бойцов броситься к участкам местности, представлявшем некоторое укрытие от огня противников.
Когда гибель кажется человеку неминуемой, инстинкт самосохранения начинает в нем говорить со всей силой, ему присущей. "Можно с правом утверждать, говорит Рибо в своей "Психологии чувств", что боязнь носит теологический характер, что она приспособлена к одной цели - сократиться, спрятаться, доставить как можно меньше добычи для нападения". Под градом пуль, когда чувство страха овладевает бойцом, он припадает к земле, он ищет укрытие, которое ему кажется, может прикрыть от огня противника. Это происходит инстинктивно. Иногда совершенно без участия рассудка. Боец прячется иногда за изгородь, которая свободно побивается пулей. Но когда инстинкт заговорит в нем с силой, то поднять его часто становится делом трудным и тут-то сказывается знание начальниками психологической стороны боя.
11-я бригада одна не захватила бы Флавиньи.
12-я бригада легко овладела слабо обороняемым Вионвиллем и начала дебушировать в направлении Флавиньи.
Многочисленная прусская артиллерия направила свой огонь на французов. Тогда только, подбодренная наступлением 12-й бригады и видом своей стреляющей по неприятелю артиллерии, 11-я бригада оправилась, двинулась вперед и захватила Флавиньи, почти совершенно очищенный французами.
Притягивающее влияние укрытий сказывается не только тогда. Когда боец совершенно потерял душевное равновесие и самообладание. Это видно из того, как существенно оно отражается на внешних формах боя. Притягивающее влияний укрытий вызывает изменение данного направления наступающим частям, столпление и перемешивание частей: оно является главным регулятором перебежек.
Сочинение генерала Куропаткина "Ловча и Плевна" мы встречаем описание атаки 1-й бригады 2-й дивизии Заречного редута в бою под Ловчей 22-го августа 1877 года.
Это описание дает превосходную картину движения наступающих частей вперед.
Мы можем проследить по этому описанию, как даже при победоносном наступлении, даже тогда, когда дух атакующих войск крайне высок - инстинкт самосохранения оказывает свое влияние.
Стремление уклониться от опасности притягивает бойца к мельнице, группе деревьев, к небольшим кучкам гальки. Это стремление стихийно - иногда даже вопреки рассудку.
"Калужцы, спустясь с крутого обрыва в долину Осмы, пишет генерал Куропаткин, вошли в сферу действительного огня турок на 2 200 шагов, но благодаря скрывшим их отчасти садам по берегу реки Осмы достигли этой реки без больших потерь. Довольно глубокая вода в реке требовала отыскания брода, который и был найден (приблизительно на высоте левого фланга неприятельской позиции). Полк подтянулся к броду. Турки, заметив движение наших, открыли ожесточенную пальбу, осыпая свинцом всю открытую площадь, по которой полку приходилось двигаться. Наступление начали отдельные люди, которые переправившись через реку выходили на открытую долину реки Осмы, направляясь под градом пуль к неприятельской позиции. За первыми показались другие, и скоро сотни людей, в одиночку переправившись вброд, бежали по гальке, покрывавшей долину, к неприятельской позиции, оставляя по всему участку значительное число убитых и раненных".
"Надо было пробежать по долине около 500 шагов совершенно открыто. Первое укрытие от неприятельских пуль на пути наступления полка была мельница с несколькими десятков деревьев, окружавших ее. Часть людей перебегала долину, как говориться, одним духом. Другие, пользуясь небольшими грядками гальки, образованными течением воды, ложились за них. К прежде залегшим присоединились задние, и местами образовались густые шеренги лежащих. Но эти укрытия плохо защищали от неприятельского огня, направленного с 1 500 шагов и потому поражавшего под большим углом. Лежащие замечали, что и они терпят от огня. Тогда храбрейшие вставали первыми и перебегали дальше. За ними мало-помалу перебегали другие, и все это направлялось к спасительной мельнице".
"Между тем не было никакой надобности перебегать это пространство. Стоило подвинуться далее садами, пройти затем окраину города и, наконец, выйти к той самой мельнице, которая упомянута выше. Разница была в том, что вместо хорды пришлось бы описать дугу. Около мельницы, через полчаса после наступления образовалась уже масса в несколько сот человек, которая быстро возрастала. Укрытий для всех уже не хватало, и потери начались…"
"Но вот солдаты отдохнули. Эмоция от первой перебежки прошла, все готовы были начать дальнейшее движение. Сначала несколько храбрейших с офицерами перебежали 50-60 шагов и частью стали за деревьями, частью легли на землю".
"Начало было сделано, и толпа у мельницы стала таять, продвигаясь вперед поодиночке и кучками".
Если мы обратимся к только что минувшей войне, то мы, конечно, найдем то же самое, так как инстинкт самосохранения принадлежит к неизменным свойствам человека. Обратимся к примеру тоже наступательного боя, увенчавшегося успехом, т.е. когда победное стремление бойца не было подавлено, а наоборот, должно было господствовать в душе бойца.
3-го октября 1904 года, при атаке частями 22-й пехотной дивизии Новгородской сопки, приходилось первоначально пройти открытое пространство 400-500 сажень между с.с. Ундянтунь и Сахоян.
Это открытое пространство между селами, как пишет командир 88-го Петровского полка прошли с маху, останавливаясь только изредка чтобы перевести дух.
Деревня Сахоян, совершенно прикрывая следующие на нее роты, невольно притягивающе, как мельница в бою под Ловчей, действовали на соседей. Вильманстрандцы тоже вместо того чтобы идти правее д. Сахоян, как это было и приказано двинулась за Петровцами. Это притягивающее влияние д. Сахоян вызвало перемещение частей и столпление людей у северной стенки деревни. Потребовалось большое проявление энергии начальстующих лиц для восстановления порядка.

Стремление человека избежать опасности при сильно напряжении вызывает отказ от боя.
Всякое действие человека есть приведенное в исполнение его стремление(желание) , произвольное или непроизвольное . когда стремление одно, то оно легко становится непосредственным толчком к действию и тогда последнее становится простым волевым актом(импульсивным). Но обыкновенно в душе человека возникает одновременно несколько желаний, подчас противоречивых между собой.
Столкновение различных желаний и сопровождающих или вызывающих их чувств между собой составляет так называемую борьбу мотивов.
Нельзя не упомянуть о том значении, которое имеют чувства в деятельности человека. Мотивы обдумываются, взвешиваются, а чувство бросает на чашу весов всю тяжесть своего влияния.
Стремление бойца победить присуще бойцу до вступления его в бой. Но обстановка боя с присущем ей непременным элементом - опасностью, порождает в душе человека другое стремление - избежать опасности. Мы только что рассматривали, как это стремление избежать опасности вносит поправку в проявления борьбы. Эту поправку можно выразить следующими словами: "победить при наименьшем риске". Но с увеличением опасности в бою оба мотива вступают в уже резкий конфликт. Формула "победить при наименьшем риске" не может уже примирить их. Стремление избежать опасности становится почти равнозначным уклониться от боя. Если стремление бойца победить считать положительным мотивом, то стремление бойца уклониться от опасности по отношению к первому представляет отрицательный мотив.
Победа в бою не легко дается, бой не мимолетен и полон самых сильных ощущений. Поэтому в сердце человека долго происходит борьба двух противоположных стремлений. Эта борьба представляет в полном смысле слова драму
Насколько эта борьба мучительна, мы можем видеть из того, то бывают случаи самоубийства в бою.
Большинство бойцов хотя и участвуют в бою, но действуют машинально. Они затратили столько энергии в этой борьбе, чтобы перебороть инстинкт самосохранения и чувство страха, что у них не хватает уже никакой нравственной силы для самодеятельности. Эти бойцы нуждаются в импульсе извне, в возбудителе. Этот импульс дают им немногие храбрые люди, которые сохраняют спокойный разум запас энергии.
Вот где причина того, что в бою управление захватывают всегда люди волевые.
Отрицательное стремление бойца есть производная от опасности. Опасность же с сближением с противником все увеличивается. В следствие этого, и отрицательное стремление бойца с течением боя получает все большую и большую силу.
Когда его сила возрастает настолько, что оно становится больше победного стремления бойца, тогда наступает кризис воли: человек решается - уклонится от боя.
"Вступив в сферу огня, полк начинает таять у всякой складки местности, у всякого куста, который только дает возможность спрятаться. Дальше в течение боя, люди, охваченные ужасом падают на землю и лежат как мертвецы, стой только разницей, что лицо их обращено в землю. Вскоре целая толпа солдат под предлогом выноса раненных представляет многочисленный эскорт для дезертирования с поля битвы. Другие, наконец, уходят безо всякого предлога и их невозможно вернут, если они ускользнули из-под влияния своих офицеров"
"Все эти люди, строго говоря, не беглецы - у них нет той поспешности - это уклонившиеся".
"легко выяснить их количество, когда какая-нибудь ферма или какое-нибудь укрытие в этом роде составляет часть позиции. Становится, пожалуй, ненужным занимать этот местный предмет отдельной частью, так как он уже занят многочисленным гарнизоном волонтеров".
"Замечательно, что это оставление рядов имеет место, главным образом, в тыловых частях войск. Оно значительно больше во второй третей линиях, находившихся пассивными под огнем неприятельской артиллерии, чем в первой линии боя. Через несколько часов боя в рядах остаются только люди сильной воли, и тогда их ряды, действительно, дышат непреклонностью".
Уклонение от боя под предлогом выноса раненых давно уже замеченное явление. В только что минувшую войну существование этого зла засвидетельствовано даже в приказе по первой Маньчжурской армии от 10 июня 1905 года № 465, в котором командующий армией пишет: "Бывший боевой опыт указывает также, что мы не только выводили в бой роты со слабым составом штыков, но и не принимали достаточных мер к тому, чтобы зорко охранять выведенные в бой части: они таяли от разных причин, кроме убыли убитых и раненых…Мне лично приходилось видеть, как под предлогом выноса раненого, группируясь около него, уходило от четырех до десяти человек".
Стремление уклониться от боя в некоторых людях настолько сильно, что встречаются случаи, когда человек сам себя ранит для того только, чтобы уйти из боя. И эти случаи не редки. Вот что мы встречаем в письме профессора Боткина, написанном им после неудачных штурмов Плевны.
"Склифасовский высказал печальное наблюдение, сделанное им в течение этих нескольких суток работы. Оказывается, что очень легко, - по словам Склифасовского можно составить целый полк из симулянтов, т.е. ранивших себя в пальцы по примеру Сербского войска…нельзя этому однако же удивляться. Солдат видит в турках сильного и даже более сильного врага. Турки защищены окопами и имеют огромное преимущество в оружии"…Характерно, что о самораненых "не смели доложить".
В этих же письмах Боткин следующими словами обрисовывает нашего солдата. "Надо знать, - пишет он к жене, - наших солдат, этих добродушных людей, идущих под пулевым градом с такой же покорностью, как на учениях, чтоб еще больше сжималось сердце при мысли, что не одна тысяча этих хороших людей легла безропотно, с полной верой в святое дело, за которое они так охотно, с такой готовностью отдают свою жизнь".
Мы нарочно приводим эту характеристику русского солдата, сделанную тем же человеком, на свидетельство которого о симуляциях, мы ссылаемся. Мы видим, таким образом, что это явление - нередкое исключение. Она есть следствие мучительности той драмы, которую приходится переживать человеку в бою и которую не всякий боец в состоянии перенести.
Уклонившиеся от боя под различными благовидными и неблаговидными предлогами вовсе не составляют такое редкое явление, что об нем можно было бы умалчивать в военно-исторических исследованиях и не принимать во внимание в теории военного дела.
В воспоминаниях Девета мы встречаем следующие строчки:
"С нашей стороны в этом сражении принимали участие, кроме 300 Гейльбронцев и 20 Кронштадцев, еще 40-50 человек из иоганнесбургской полиции под начальством капитана ван-Дам, которые подоспели к месту сражения и храбро бились вместе с нами. Но из трехсот гейльбронцев не все могли принять участие в сражении, так как многие оставались с лошадьми у подножия горы, а некоторые, как в начале войны нередко случалось, оставались в защищенных местах, и не желали оттуда уходить. Когда кончилось сражение, я нарочно пересчитал своих людей и могу совершенно уверенно сказать, что нас, выигравших сражение, было не более двухсот людей. Наши потери были четверо убитых и пять раненых".
Мы видим, следовательно, что хотя бур и представлял из себя идейного борца, защищавшего независимость горячо любимой им родины, даже сравнительно незначительного напряжения опасности (что доказывается цифрам потерь) достаточно было, что бы явилось довольно значительное количество уклонившихся. Но как велико бывает это число, когда опасность становится большой, можно заключить из примера, приведенного Де Пиком "Исследовании боя".
"Возьмем Ваграм, где его(Наполеона) масса не была отброшена. Из 22-х тысяч человек три тысячи - полтары дошли до позиции, одним словом, дошли по назначению…Недостающие 19 тысяч выбыли из строя? Нет: 7 из 22-х, одна треть(огромная пропорция) могли быть перебиты. 12 тысяч действительно недостает. Что с ними случилось? Они попадали, легли на пути, притворились мертвыми, чтобы не идти дальше."
А ведь это были солдаты наполеоновской армии, стяжавшие себе лавры той армии, слава которой прогремела по всему миру.
Когда инстинкт самосохранения начинает с силой говорить в душе бойцов, то слабые не выдерживают - и вот одиночные люди бегут - это трусы. Но с увеличением напряжения опасности бегущих становится все больше и больше и наконец отрицательное стремление овладевает большинством.
Один из очевидцев атаки 14 дивизии с.Сандепу 13 января 1905 года так описывает один из моментов этой атаки: "с холма стало заметно, что в дивизии появились отдельные люди, идущие назад. Потом стали появляться отдельные группы , наконец, на правом фланге отступление сделалось общим…"
Уклонившиеся - это люди более слабые, но пока храбрые еще держатся, войсковая часть или отряд еще живет. Этих храбрецов может быть немного, но благодаря им целое еще существует, а противник имеет дело с эти целом. Ему ведь не видно того, что происходит у другого. Бой с ним продолжается.
Но может наступить минута, когда целое, т.е. вся войсковая часть отказывается от боя, когда она залегла и не в состоянии подняться или когда она отступает, или даже панически бежит, когда даже те храбрые, которые долго противились инстинкту самосохранения, не выдерживали внутренней борьбы и подчинялись этому инстинкту, тогда конец боя налицо.
Вот характерный пример подобного конца боя.
Заимствуем из воспоминаний Девета про бой у Поплар-Грове.
"…я вскочил на лошадь и поскакал во весь дух к позициям. И, о ужас!…какие горькие плоды несчастной сдачи Кронье пришлось мне собирать! Среди бюргеров распространилась паника. Англичане совсем еще не подошли так близко, чтобы нельзя было с успехом стрелять по ним и удержаться на позициях, а бюргеры уже пустились в дикое бегство, покидая великолепное укрытие. Но не было сделано с их стороны даже не малейшей попытки к удержанию позиций за собой. Это было бегство подобного которому я не видел никогда, ни раньше, ни после. Несмотря на все наши усилия, ни я, ни мои офицеры не могли вернуть назад ни одного из бюргеров, убегавших в панике за повозками и орудиями. Я напряг все силы, загнал две лошади, на которых без отдыха скакал весь день взад и вперед, и все напрасно".
Это были те самые бюргеры, которые несколько дней спустя великолепно отстаивали позиции. По словам Девета, "их храбрость была достойна похвалы и, глядя на них нельзя было поверить, чтобы это были те же самые бюргеры, которые в ужасе разбежались у Поплар-Грове".
Вопрос об этом отказе всей частью мы здесь не будем разбирать, так как это составляет одно из явлений коллективной психологии, о чем мы будем говорить в следующих главах. Укажем только здесь, что это явление в бою не редкое.
Таким образом влияние отрицательного мотива в драме боя может привести к двум следствиям:
1. Сначала к отказу от боя отдельных лиц(слабых).
2. К отказу от боя все части.
Приводя выше выдержку из писем доктора Боткина, мы упомянули об его замечании, что о симулянтах скрывали и умалчивали. Эта заметка рисует обыденное отношение ко всем явлениям изучаемой нами категории. Об уклонившихся, бежавших в панике умалчивают, их стараются скрыть. А между тем, от правды может только выиграть дело.
Силы человека ограниченны, человеку присущи многие слабости. Но, ведь, в бою действуют люди со свойственными их природе слабостями. Для того, чтобы использовать все силы человека, нужно знать его свойства как бойца, положительные, так в особенности и отрицательные. Нечего закрывать глаза на существующие. Все великие полководцы боролись с этими отрицательными проявлениями деятельности человека в бою, а для того чтобы бороться со злом, нужно знать в чем оно заключается. Пора бросить замазывание и скрывание. Это не поможет. Наоборот, повредит. Нужно, чтобы наука смелой и беспристрастной рукой сняла покров со всех явлений боя. Чтобы она показала нам бойца со всеми его слабыми, низкими сторонами его животной природы. Что же делать, это нужно прежде всего и для самой практики. Для того, чтобы знать орудие, в особенности, когда это орудие крайне сложно, нужно познакомиться прежде всего со свойствами его.
Все военноначальники, которым сопутствовала в боях победа, отлично знали слабые стороны солдат. Многие из них были не очень высокого мнения о храбрости обыденного человека.
"Из всех животных самое трусливое - человек", пишет князь де-Линь.
Между тем, знание действительности боя дает человеку возможность быть заранее подготовленным и принять меры для возможного парализования всех отрицательных явлений. Ведь в этом то и есть настоящее управление боем. Японцы открывали огонь по своим, когда атакующие части поворачивали назад: они расстреливали своих.
Чтобы получить жизненную картину, как сильно говорит в человеке инстинкт самосохранения, и какое он вызывает сильное стремление человека уклониться от боя, обратимся к военной истории.

Пример: бой Скобелевского отряда 30-го и 31-го августа 1877г. на Зеленых Горах.
Бой Скобелевского отряда 30-го и 31-го августа представляет рельефный и в высшей степени интересный военно-исторический пример. На отряд генерала Скобелева возложена была исключительно трудная задача: произвести лобовой штурм укреплений турецкой позиции, а именно редутов Кованлек и Исса-ага. Сила и действительность огня тогдашнего оружия сама по себе уже предъявляла большие требования к нравственной упругости войск, идущих на дневной штурм. Но эта атака затруднялась еще тем обстоятельством, что она представляла наступление как бы в мешок: с правого фланга она угрожалась турецкими траншеями на правом берегу Тученицкого оврага, с левой - группой Кришинских редутов.
Можно смело сказать, что это была одна из самых трудных наступательных операций, когда-либо предъявленных войскам.
Мы не буде здесь останавливаться на описании внешних форм боя. Наше внимание будет обращено только на вопрос, интересующий нас, об уклонении от боя.
Несмотря на чрезвычайно трудные условия обстановки, задача, предъявленная колонне генерала Скобелева, была выполнена.
В 4.30 ас дня 30-го августа редут Кованлек был взят у турок, а в 6 часов того же дня был занят и другой редут Исса-ага.
Взятие этих редутов наносило страшный удар армии Османа-паши, так как эти редуты представляли стратегический ключ позиции турок(со взятие этих редутов единственный путь отступления сана был под угрозой). Вполне понятно, что турки напрягали все свои силы, чтобы вырвать обратно эти редуты. Но отряд генерала Скобелева всю ночь с 30-го по 31-е августа продолжает героически держать захваченный им участок турецкой позиции.
Вследствие того, что в течение 31-го августа на всех прочих участках позиции русские войска находились в полно бездействии, Осман-паша имел возможность напрячь все свои силы для того, чтобы вырвать обратно "Скобелевские" редуты. В течение 31-го августа турки производят пять энергичных атак. Совершенно не поддержанный остальными войсками, когда около 5 часов дня 31-го августа турки взяли обратно редут №1(Кованлек), генерал Скобелев приказал отступить.
Свой рапорт от 3-го сентября 1877 года начальнику Западного отряда армии, в котором генерал Скобелев излагает бой своего отряда 30-го и 31-го августа, он кончает следующими словами:
"В бою 30-го и 31-го августа вверенные мне войска блистательно еще раз доказали присущую нашей армии храбрость и непоколебимую стойкость".
"Господа офицеры и солдаты, воодушевленные присутствием на поле сражения своего Государя, сделали все, что от них зависило, чтобы вырвать у неприятеля победу".
"Сами турки, по иностранным телеграммам, сознаются, что направили 31-го числа против вверенных не храбрых войск все свои резервы, и что нас удалось сбросить только после только после пяти неудачных атак".
"Вечная память павшим в неравном бою. Оставшиеся в живых вынесли сознание, что поддержали славу своих знамен".
Какое тяжелое испытание должны были выдержать войска генерала скобелева, красноречиво показывают цифры потерь (здесь мы считаем так же и войска генерала князя Имеретинского, отряд которого составлял резерв генерала Скобелева): мы перечисляем только пехоту.
Эта таблица сама говорит за себя. Сухими цифрами она свидетельствует о тех потока крови, которые были пролиты на Зеленых Горах. Генерал Скобелев имел полное право сказать в своем донесении, "что вверенными ему геройскими войсками были введены в дело все средства и употреблена вся присущая им энергия для достижения общего успеха".
Посмотрим, что делалось в тылу.
Упомянем только, что к 4.30 часам дня ко времени взятия редута Кованлек, в боевую часть введены были:
61-й Владимирский полк - 3 батальона
62-й Суздальский полк - 3 батальона
6-й Либавский полк - 3 батальона
7-й Ревельский полк - 3 батальона
3-я стрелковая бригада - 4 батальона

Итого - 16 батальонов

Оставались в тылу:
8-й Эстляндский полк - 3 батальона
5-й Калужский полк(очень слабого состава) - 3 батальона

Таблица потерь, понесенных пехотными частями отряда генерала Скобелева
(и отряда князя Имеретинского) 30-го и 31-го августа

Примечания:

1. 2-я пехотная дивизия и 3-я стрелковая бригада вели бой по Плевной 26, 27, 28, 29 августа, а также участвовали 22-го августа в бою под Ловчей, где понесли довольно значительные потери.
   
2. В этой таблице не упоминается Калужский полк, так как он непосредственное участи в атаке не принимал.

"Главною, неотложною задачею генерала князя Имеретинского (начальника отряда, который фактически должен был поддерживать отряд генерала Скобелева, отряда, фактически представлявшего резерв генерала Скобелева) и его штаба были сбор и формирование в команды отступавших в тыл чинов Суздальского, Владимирского, Ревельского и Либавского полков и 3-й стрелковой бригады". "Сбор, формирование и отправка на передовую позицию к Скобелеву продолжалась с 3-х часов пополудни 30-го по 5 часов пополудни 31-го августа", т.е. с начала движения с 3-го гребня Зеленых Гор на штурм редутов до конца боя.
"Значительной части отступивших достаточно было отдохнуть несколько часов и подкрепиться пищей, чтобы быть вполне годными к дальнейшему бою. Из Боготского лога, где были расположены кухни всего отряда и готовилась пища, многие из отдохнувших, не дожидаясь призыва, сами направились на передовую позицию. Это были наилучшие. Затем массу собирали, строили, поручали офицеру, а за неимением унтер-офицеру отсылали вперед командами… провожатым были иногда казаки из конвоя князя Имеретинского. Наконец, желая излагать беспристрастную картину боя, не умолчим и о тех нескольких сотнях нижних чинов, которые лежали, притаившись в различных ямках, рвах и ушли далеко в тыл с целью уклониться от опасности и дальнейшего боя. Это были подонки отряда. Между ни находились настолько потерявшиеся люди, что ночью с тыла стреляли в воздух, тревожили всех, а может и причинили потери"
Обратимся теперь к воспоминаниям генерала Паренсова (бывшего начальника штаба князя Имеретинского), принимавшего деятельное участие в сборе уклонившихся от боя. Эта выдержка так интересна, что мы приведем ее почти целиком.
"Под вечер, до наступления приближающихся уже сумерек, князь Имеретинский поехал к Скобелеву. Стреляли спереди, стреляли слева, стреляли и справа из-за Тученицкого оврага, где атака нашего центра давно прекратилась, и турки, освободясь, получили возможность обратить огонь против Скобелева. Здесь я увидел скачущего ни навстречу на быстром, но небольшом коне Алексея Николаевича Куропаткина. "Куда, что?" - спрашиваю я. "Да надо собрать людей, не поможете ли". Понятно, что помогу, и я этим занялся"
"Собирая остальных, рассыпанных на всем северном склоне третьего гребня и внизу его Зеленогорского оврага, я наталкиваюсь на чрезвычайно интересные картинки. Надо себе представить: довольно крутой скат, местами, местами большие, отдельные деревья, а иногда и группы деревьев, наступающие сумерки, не то дым, не то туман, но еще видно, только все серо. И вот у дерева собралась кучка: кто стоит, прислонившись к дереву, кто сидит, а кто и лежит. По временам вспыхивает папироска. Подъехав совсем близко, различаю уже воротники: есть красные, синие, белые... При появлении начальства все сидячее и лежачее встает, но встает не особенно быстро - нет этого мирного вскакивания. Прислонившиеся к дереву выпрямляются. "Что вы тут, братцы? - "Заморились, ваше высокоблагородие". "Да уж, я думаю, отдохнули". Слышится довольно дружное: "точно так". Затем несколько слов с моей стороны, что нельзя же так ничего ни делать, когда там, впереди свои... и, наконец, вопрос: "а кто тут из вас старший?". Оглядываются, переглядываются и отвечают: "Да мы тут разные, разных полков".Но за время этого разговора я успел разглядеть одного унтер-офицера, имевшего молодцеватый вид и даже веселый вид: "вот ты и будь за старшего"...Слышится совсем уж энергичный ответ: "слушаю, ваше высокоблагородие". И вот эта кучка сама строится и идет быстро вперед ".
"Другая сцена: несут раненого, несут четыре, шесть, а кругом хлопочут 20. Опять повторяется то же, и опять идет команда в бой".
"Чудное, бесподобное создание наш солдат, и все, что я сказал выше об отсталых и кучках, не упрек. Человек в бою звереет, но, выйдя из пекла, зверь исчезает, человек возвращается к своему настоящему образу, нервы начинают действовать и является то, что французы называют la detente des nerfs. Надо еще прибавить, что эти люди не ели, не спали, утомились физически, истомились нравственно, и все же, по первому призыву пошли. Можно, пожалуй, возразить, что и у начальников нервы. Я думаю, нервы нервам рознь. Начальник и вне пекла озабочен: распоряжается, приказывает, одним словом, занят, а затем у начальника, кроме всех общих и солдату свойств, долг, товарищество, самолюбие... есть еще более широкая ответственность. Честолюбие, надежда отличиться, выделиться, слава. Начальник у всех на глазах, а тут? Что может быть тут из последних помянутых мною свойств, когда и смерть-то предстоит безвестная, когда и священник, отпевая сложенные в общую братскую могилу, возглашает: "имена их же, Господи, Ты веси".
"Так как большое количество людей ушло от редутов назад и многие бесцельно шатались по Зе5леным Горам, князем, по возвращении его на второй гребень, были приняты меры для сбора отсталых, а так же для того, чтобы не пропускать людей здоровых, идущих назад без дела. Был прямо устроен кордон, главное заведование которым возложили на начальника частей, бывших впереди, поскольку им возможно было отлучиться, сами собирали отсталых своих полков. Майор Горталов по своему почину взял на себя собирать отсталых Владимирцев, толпившихся на скатах Зеленогорского оврага и в самом овраге. Мера эта была безусловно полезна, так как люди охотнее слушались своего полкового начальства" .
"Благодаря всем мерам по сбору отсталых, в шестом часу вечера к генералу Скобелеву прибыли первые организованные подкрепления из семи сборных рот под начальством суздальского полка подполковника Мосцевого (командир полка Длотовский был ранен), состоящих из суздальцев, либавцев и ревельцев, а вслед за ними прибыли две с половиной роты, преимущественно владимирцев, с майором Горталовым во главе.
Колонна подполковника Мосцевого была направлена генералом Скобелевым на штур редута Исса-ага с юга, и в то же время команда в несколько сот человек бросилась из первого редута на штурм вдоль соединительной траншеи. Турки были до того потрясены всем предыдущим боем, что не выдержали атаки, в особенности потерей первого редута, до того были надорваны нравственно, что не выдержали атаки всего каких-нибудь 10-ти сборных рот и после некоторого сопротивления около 6-ти часов были выбиты и бежали в г. Плевну.
Бывший начальник штаба генерал Скобелев и ближайший его помощник в этом бою утверждает, что "приведенные Горталовым владимирцы, равно как приведенные подполковником Мосцевым суздальцы составили ядро обороны, около которого группировались за весь последующий бой коанды остальных частей"
В течение ночи генерал Скобелев при помощи лицевого штаба и казаков конвоя собирал уклонившихся от боя нижних чинов различных частей. После 2-х часов усилий было набрано 600 человек нижних чинов при нескольких офицерах. Все вновь прибывшие становились в общий ранжир, не разбирая полков. Из них формировались взводы и роты. С доведением силы сборного батальона до одной тысячи явилась возможность сгруппировать нижних чинов по полкам, причем нижние чины 3-й стрелковой бригады составили отдельную сильного состава роту.
Князь Имеретинский тоже всю ночь собирал уклонившихся и утром 31-го августа прислал еще один сборный батальон, состоявший из людей разных частей, собранных ночью.
"Только благодаря сбору этих команд, пишет бывший начальник штаба Скобелева, и можно было продолжать бой 31-го августа на отбитых у турок позициях".
И вот, обращаясь к детальным описаниям боя генерала Куропаткина и генерала Паренсова, мы обращаем внимание на следующее: в течение вечера 30-го августа генерал князь Имеретинский посылает генералу Скобелеву батальоны Эстляндского полка.
В описании дальнейшего боя мы встречаем упоминание об Эстляндском полку, остальные же полки, участвовавшие в дневном бою 30-го августа Владимирский, Суздальский, Ревельский, Либавский, 3-я Стрелковая бригада представляются на поле сражения сборными ротами и командами. Мы приводим в доказательства чертежи расположения войск. Мы встречаем на них указания на батальоны и роты Эстляндского полка, все же остальное - это сборные батальоны, роты и команда.
Мы можем видеть отсюда, что покрывшие себя заслуженной боевой славою Владимирский, Суздальский, Ревельский и Либавский полки и 3-я Стрелковая бригада в полном смысле слова таяли. Они растаяли бы совершенно, если бы не та работа, которая кипела в тылу по сбору уклонившихся.
Бой 30-го 31-го августа на Зеленых Горах представляет глубокий психологический интерес и в исследовании своем мы будем неоднократно к нему возвращаться.
Мы видели из описания его, как сильно в обыкновенном человек стремление уклониться от опасности. Мы видели, как тают целые полки и как раз в том бою, которым справедливо гордится русская армия. Действие скобелевского отряда 30-го и 31-го августа на Зеленых Горах составляет одну из самых славных страниц нашей военной истории. Тем более доказательным и рельефным примером служит этот бой для изучаемого нам вопроса, что этот бой представляют удивительный пример того крайнего напряжения нравственных сил бойца, на которое он способен, когда им управляют выдающиеся военно-начальники и герои. Во главе отряда стоит такой начальник как Скобелев, а ряду частных начальников такие, как майор Горталов, навеки обессмертившие свое имя в русской армии. Это были герои, перед которыми должно преклонятся: это были те немногие люди, которые имеют силу преодолеть чувство личного страха. Желание победы было в них настолько сильным, что мы видим пример, который составляет одну из самых славных страниц не только нашей родной военной истории, но военной истории всего мира.
"В четыре с половиной часа по полудни 31-го августа, пишет в своем рапорте генерал Скобелев, турки двинулись в атаку несколькими линиями густых колон. Часть их направлялась во второй редут, часть шла логом против первого редута".
"Встреченные нашим огнем турки, не останавливаясь, продолжали движение вперед".
"Их колонны от огня развернулись и частью пришли в расстройство, но новые массы увлекали за собой впереди идущие и успех турок все становился очевиднее. Скоро более робкие из первого редута стали уходить вниз. За ними повалила масса из первого редута и только храбрейшие дождались появления турок в самом редуте и погибли в неравной рукопашной борьбе".
"Между этими последними пал и герой этих дней майор Горталов, зарубленный неприятелем".
Таким образом Горталов предпочел смерть поражению.
И вот с такими начальниками во главе в течение 32-х часов идет бой. Бой тяжелый. Мера ужаса, которую способен перенести человек, превзойдена и он уходит из боя, уходит тысячами. Но герои остались на местах и отряд живет. Уклонившиеся от боя, придя в себя и возвратившихся, видя геройство начальников, находят в себе мужество вновь вступить в бой.
Повторяем бой 30-го и 31-го августа редкий пример стойкости войск: но посмотрев, что делалось в тылу, мы видели, какими трудами давалось это геройство. Мы видели, как тяжело дается бойцу драма боя.

Психологическое состояние человека в бою - это борьба двух противоположных стремлений (победить и уклониться от опасности)
В настоящей главе мы рассматриваем психологию бойца с точки зрения борьбы двух стремлений - положительного стремления победить врага и отрицательного избежать опасности. Эти два стремления можно назвать основными, так как несмотря на всю чрезвычайную сложность драмы, переживаемой каждым бойцом, все мотивы деятельности человека в бою в конце концов и сводятся к этим двум основным. Вполне понятно, что каждое свойство бойца, даже самое незначительное отражается на ходе драмы боя, благодаря чему эта драма переживается каждым бойцом по своему. Но, не смотря на все много различие можно установить, что

Психическое состояние человека в бою - это борьба двух противоположных стремлений.

Мы посильно старались выяснить, насколько напряжение этой борьбы велико, насколько она захватывает все существо бойца, а главное, что она может закончиться отказом от боя.
Положительное стремление бойца победить вытекает из неизменной и основной идеи боя, отрицательное же стремление бойца есть следствие инстинкта самосохранения, вечного свойства человеческой природы. В силу этого драма боя составляет неизменную вечную часть боя. Ее мы найдем как в бою глубокой древности, ее мы найдем в боях настоящего времени, ее мы найдем в боях далекого будущего.
Вполне вероятно, что вся деятельность человека в бою должна рассматриваться в зависимости от этой драмы.

Роль внимания в этой борьбе, ограниченность внимания деятельность человека определяется объектом, на который направлено внимание, значение отвлечения внимания, значение внезапности впечатлений.
Но борьбу этих двух стремлений нельзя рассматривать, как борьбу двух механических сил.
"Одним из характернейших свойств нашей духовной жизни является тот факт, что, находясь под наплывом все новых и новых впечатлений, проникающих в область наших чувств, мы замечаем лишь ничтожную часть их. Только часть полного итога наших впечатлений входит в наш, так называемый сознательный опыт, который можно уподобить ручейку, протекающему по широкому лугу цветов".
Область сознаваемого крайне ограничен - если сопоставить ее с обширной областью внешних воздействий на наши органы чувств и с массой вытекающих из нее впечатлений.
В сознание попадает только то, на что устремлено наше внимание.

Физиологически это объясняется так: никакое впечатление не может попасть в область сознательного опыта, если ему не удастся проникнуть по известному пути в мозговые полушария и вызвать там определенные физиологические процессы. Когда центростремительный ток проник в полушария и производит там известные действия, другие токи оказываются на время задержанными. Они могут как бы заглядывать из-за дверцы в область сознания, но впечатление, завладевшее в данную минуту последним, вытесняет их обратно. Таким образом, физиологически ограниченность сознания зависит от, по-видимому, от того, что деятельность полушарий стремится постоянно быть объединенным и неразрывным актом, связанным то с одним, то с другим током, но всегда представляющим одно целое (Джемс "Психология")

Это свойство человека крайне существенно, так как благодаря ему, пока внимание человека направленно на какой-нибудь объект, воздействие прочих внешних факторов им не замечается, т.е. эти факторы для сознания человека как будто бы не существуют. Поэтому, если один из положительных мотивов завладеет сознанием бойца с достаточной силой, влияние инстинкта самосохранения может быть временно парализовано.
Отсюда видно, какое огромное положительное значение имеет для человека в бою все, что отвлекает его внимание от опасности, и обратно - какое огромное отрицательное значение имеет все, что приковывает его внимание к инстинкту самосохранения.
Следствием ограниченности нашего сознания является то, что наши действия определяются те объектом, на который направлено наше внимание.

Интерес объекта - вот главное условие, от которого зависит его способность вызывать или задерживать наши действия. В составе понятия "интересное" входит не только приятное и неприятное, но и болезненно-привлекательное, и неотвязчиво преследующее, и даже просто привычное, поскольку различные стороны последнего составляют попеременно объект нашего внимания: "то, что интересует нас" и "то, на что направленно наше внимание", в сущности - синонимы. Импульсивность идеи, по-видимому, заключается не в известного рода связи ее с путями моторного разряда (ибо все идеи находятся в том или другом отношении к некоторым путям моторного разряда), но скорее в некотором явлении, предваряющем действие, именно, в стремительности, с которой она способна привлечь наше внимание и сделаться господствующей в области нашего сознания. Как только она сделалась господствующей, как только другие идеи оказались не в состоянии занять ее место, связанные с нею по природе движения немедленно выполняются. Иначе говоря, двигательный импульс необходимо следует за нею... И в инстинкте, и в эмоции, и в обыкновенном идеомоторном действии, и при гипнотическом внушении, и при болезненных импульсах, и при voluntas invita, импульс к движению сообщает просто та идея, которая в данную минуту овладела нашим вниманием. То же самое наблюдается и в том случае, когда стимулами к действию являются наслаждение и страдание. Вызывая свойственные им волевые действия, они в то же время вытесняют из области сознания другие объекты мысли. Короче говоря, нельзя указать такой случай, где господствующий в нашем сознании элемент мысли не являлся бы в то же время главным условием, от которого зависит проявление импульсивной силы. Еще очевидней, что он является главным условием и для проявления задерживающей силы. Простое представление мотивов, не благоприятствующих этому импульсу, уже задерживает последний. Они налагают на известные поступки свое вето и те делают невозможными действия, весьма привлекательные при других условиях. Какую бодрость и энергию почувствовали бы мы, если бы могли выкинуть из головы на некоторое время наши колебания, сомнения и опасения! (Джемс "Психология")

Поэтому драма боя так же, как и вся драма нашей волевой жизни всецело зависит от едва заметного перевеса внимания, сообщаемого одной из борющихся за преобладание идей.
Драма боя не легко дается бойцу. В душе бойца долго происходит борьба, человек долго колеблется. Это состояние колебания в рассеянии внимания бойца. Боец находится в состоянии как бы прострации, в волевом же отношении переживает нерешительность. Конечно же существуют различные степени подобного состояния.

Считаем не безынтересным привести описание "рассеянного внимания" из "Психологии" Джемса
"Глаза бесцельно устремлены в пространство. Окружающие шумы и звуки смешиваются в одно целое. Внимание до того рассеяно, что все тело воспринимается как одно целое и передний план сознания занят каким-то торжественным чувством необходимости. На тусклом фоне сознания чувствуется тем временем полное недоумение, мы не знаем, что нужно делать: вставать ли, одеваться ли, написать ли ответ лицу, с которым мы имели недавно разговор. Вообще, мы стараемся придать движение нашей мысли, но в то же время чувствуем, что не можем сдвинуться с места. Наша pensee de derriere la tete не в силах прорвать летаргическую оболочку, окутавшую наша личность".
Это и есть крайний предел того, что мы называем рассеянным вниманием. Между этой крайностью и чрезвычайным напряжением внимания, когда человек настолько поглощается интересом минуты, что не ощущается даже сильной физической боли, существует лишь длинный ряд промежуточных ступеней.
Пример рассеяния внимания бойцов мы увидим дальше в описании атаки Новгородской сопки подполковника Селивачева.

Внимание может быть двух видов:
1. Когда оно не сопряжено ни с каким внутренним усилием, т.е. рефлекторное или непроизвольное.
2. Когда оно вызывается внутренним усилием бойца, т.е. произвольное.
Поводом для непроизвольного внимания бывает какое либо чувственное впечатление, очень сильное, большое и внезапное, либо таким поводом является инстинктивный стимул (побуждение) или восприятие, которое скорее по своей природе, чем по силе, воздействует на какое-нибудь прирожденное нам стремление и в силу этого приобретает непосредственную привлекательность. Вполне понятно, что все явления, которые служат мотивами для отрицательного стремления человека в бою, обладают последним свойством, так как воздействует на сильнейший из инстинктов, присущих человеческой природе. Поэтому для того, чтобы бороться с отрицательным стремлением, положительные мотивы должны быть очень сильны.
Психология учит нас, что для того, чтобы ощущение было для нас заметно, то есть могло бы привлечь наше внимание, оно должно представлять некоторый контраст с предшествующим. Говоря словами Гефлинга: "возникновение всякого ощущения предполагает не только определенный промежуток времени между данным и предшествующим раздражением в нервной системе, но и некоторую противоположность между ними". Нервный процесс не может совершаться при состоянии равновесия, но вызывается внезапными изменениям нерва, протекающими с известной быстротой. В силу этого общего закона всякое впечатление тем сильнее, чем оно внезапнее. Поэтому внимание наиболее сильно привлекается неожиданным, внезапным.
Неожиданность помогает впечатлению овладеть вниманием бойца, а следовательно, и определить исход переживаемой бойцом внутренней борьбы.
Отсюда очевидно, какое огромное значение имеет в бою внезапность.

Значение воли.
Впечатление опасности порождает в бойце, как мы старались выяснить в настоящей главе, стремление отказаться от боя. Впечатление опасности, с увеличением ее, все с большей и большей силой старается проникнуть в сознание бойца и овладеть его вниманием. Если победа будет на стороне этих отрицательных для бойца впечатлений и они овладеют сознанием бойца, то боец подчинится отрицательному стремлению. Подобное овладение сознанием бойца представляет то, что мы назвали непроизвольным вниманием. Борьба бойца с этими отрицательными впечатлениями будет заключаться в тот, чтобы внутренним усилием удержать в своем сознании господство идеи победить противника, т.е. боец должен стараться произвольно направить внимание вопреки впечатлениям, со страшной силой ломящихся в область его сознания.
Ели мы обратимся к психологии, то увидим, что:
воля есть произвольное внимание;
весь подвиг волевого усилия заключается в том, чтобы вынудить у нас согласие на господство известной идеи в области нашего сознания.
Отсюда понятно, какое огромное значение имеет воля для деятельности человека в бою и от чего непременным свойством героя является не столько ум, сколько воля.

Уменьшение рассудочности бойца.
Рассматривая выше, как инстинкт самосохранения должен отражаться на деятельности человека, мы указали, что чувство страха вызывает уменьшение рассудочности.
Постараемся проследить теперь, как отражается это уменьшение рассудочности человека на деятельности его в бою. Сражающийся человек состоит из мяса и костей, говорит де Пик, у него есть тело и душа. И как ни сильна эта душа, часто она не может подчинить себе тело до такой степени, чтобы плоть не восставала и не смущался бы дух перед грозящим разрушением. Этот смущенный дух человека, его затуманенный рассудок служат причиной, почему деятельность военначальника самая трудная из всех деятельностей человека. К несчастью, не смотря на то, что нельзя сказать, чтобы человечество было бы скупо на ту деятельность, которая дает материал для военной литературы, мы очень мало знаем о тех внутренних процессах и явлениях, которые происходят в душе человека под влиянием опасности.
"Нам кажется, что невнимание психологов к тем явлениям, которые происходят в душе человека под пулям и гранатами, или при разрешении таких вопросов, какие пришлось решать, например, Наполеону под Маренго или под Ватерлоо, лишало их сегодняшнее время самых драгоценных фактов для изучения духовной деятельности человеческого организма. Могут заметить: почему же не занимались этим сами военные? По весьма простой причине. Одни по странному предубеждению, будто человек на войне должен быть не человеком, а героем, и что следовательно, должен скрывать перед непосвященными те муки сомнений, колебаний, борьбы с инстинктом самосохранения, через которые неминуемо проходит в деле всякий военный. Другие потому, что позируя перед обыкновенными смертными в роли юпитеровых громовержцев, тщились и в своих сочинениях не представить работу своего ума и воли так, как она действительно происходила. Хлопотали только об одном. О том, чтобы скрыть процесс этой работы. Такими, например, были Цезарь, Наполеон. Читавшие сочинения их без труда убедятся в верности этого предположения. Подобные люди никогда не ошибаются. Никогда не мучимы сомнениями. В неудачах их виновато все, что угодно - небо, вода, земля, но никогда не они сами. Третьи, наконец, и таких масса, не занимались тем, что происходит в душе человека во время боя по той простой причине, что и сами то едва помнят и сознают, что и как с ними происходило".
Приведем одно из этих редких и откровенных самонаблюдений. Сделаны они человеком, который в описываемом и деле доказал свою безусловную храбрость, ведя свой батальон 3-го октября 1904 года для атаки Новгородской (Путиловской) сопки.
"Заняв берег р. Шахе и дер. Сахоян, части отряда начали подготавливать атаку ружейным огнем…
Люди полка заняли заняли берег р. Шахе. Большая часть офицеров была уже переранена. Надо было перейти на японский берег реки и укрепиться там засветло, ибо ночью легко было сбить направление. Я перебежал к людям и крикнув "за мной" вошел в реку. Ясного отчета себе, что я делаю, я конечно не отдавал. Что надо же перейти на ту сторону, так как лежать тут тоже было не сладко. Войдя в реку, я удивился, что она как бы кипела - так сильно били по воде пули. По реке шли пузыри.
Кровь приливала к лицу, в висках стучало, во рту пересохло. А там впереди - неизвестно, быть может и смерть. Становилось страшно.
Устроив первых переведенных людей, я стал махать на тот берег, что бы переходили другие, но видя, что меня, вероятно, не замечают, я перешел реку снова, перевел еще часть людей вернулся за остальными."
Описание полковника Селивачева говорит само за себя.
Мы выделили курсивом только те выражения, которые подтверждают сделанный выше вывод. Подполковник Селивачев пишет, что он не сознавал, а чувствовал. Характерно так же, насколько велико было рассеяно внимание нижних чинов. Подполковнику Селивачеву пришлось дважды возвращаться для того , чтобы перевести людей на другой берег реки Шахе.
Уменьшенную рассудочность бойца под влиянием впечатления опасности мы можем проследить на одном свойстве стрелка, замеченном уже сотни лет и подтверждающимся в каждом бою.
Стрелок, пишет де Пик, инстинктивно спешит сделать выстрел, который может задержать пулю, предназначенную ему. И если огонь живой, то это смутное рассуждение, хотя и не сформулированное в уме солдата, господствует со всей силой , всем могуществом инстинкта самосохранения даже над храбрейшими и самыми твердыми солдатами, которые тогда стреляют зря. И большинство стреляют, не упирая ружья в плечо.
Это свойство стрелка в бою остается неизменными во все времена.
Вот, что пишет один из ротных командиров участник Русско-Японской войны.
"Управление в бою огнем - дело трудное. Люди стремятся сейчас же открыть огонь, как залягут, даже не дожидаясь приказания стрелять, указания цели, прицела, рода огня.
Остановить такой огонь трудно, если люди не были основательно подтянуты раньше.
Чем сильнее огонь противника и чем противник ближе, тем управлять огнем труднее, особенно при обороне. Настроение людей становится тревожнее, напряжение сильнее, опасность становится ближе и словно растет с приближением противника.
В силу всех этих причин так трудно в бою держать в руках управление огнем и вести выдержанную, обдуманную стрельбу.
Ночью же все эти трудности еще больше возрастают - настроение ночью у всех особенно нервное: темнота, не видно ни неприятеля, ни своих, голоса не слышно, идешь вдоль цепи, спотыкаешься, падаешь, а бестолковая стрельба гремит без удержу, разливается по всему фронту. Оттуда, со стороны неприятеля, начинают тоже ожесточенно палить. И в темноте ночи гремит оглушительная трескотня выстрелов иногда часами. Такую стрельбу остановить особенно трудно. Только что на одном фланге заставишь замолчать и пойдешь на другой, как уже на оставленном фланге опять трескотня.
Спрашиваешь, кто стрелял? Слышали мое приказание не стрелять? Начинают оправдываться - это не у нас стреляли, во втором взводе. И тут же кто-нибудь выстрелит. Можно подумать, что стреляют положительно не произвольно".
На сколько рассудочность бойца уменьшается свидетельствует один характерный факт: в эпоху когда оружие заряжалось с дула, значительное число из ружей, подобранных после боя на поле сраженния, оказывались заряженными по несколько раз.
Этим поколебленным нравственным состоянием бойцов объясняется огромная разница между стрельбой в бою и мирное время на полигоне.
Кто не был поражен тем незначительным числом убитых и раненных по сравнению с огромными цифрами израсходованных в том же бою патронов и снарядов.
Только что минувшая Русско-Японская война резко подтвердила страшное преимущество атаки над обороной, а между тем, принимая во внимание только материальные факты боя казалось бы верным совершенно обратное. Ведь оборона в материальном отношении имеет большие преимущества над атакующим, которому приходится наступать и, следовательно, подставляться под расстрел укрытого обороняющегося. Между тем наступление и при современной силе и развитии огня по совершенно открытому месту, при наличности некоторых условий оказывается возможным. Этими условиями являются психические факторы, а именно: когда неприятель нравственно потрясен и когда, как выше мы уже видели, даже совершенная машина становится почти бесполезной, так как лишается управляющего ею спокойного разума.
В приведенных примерах уменьшение рассудочности бойца необходимо оговорить, что известное влияние в этом направлении оказывают также и законы коллективной психологии, о чем мы будем говорить дальше. Но дело в том, что выбрать примеры, где влияние толпы было бы совершенно исключено, невозможно. Так как бой уже с доисторических времен имеет дело с коллективным бойцом.
Уменьшение рассудочности бойца, являющееся следствием одностороннего ориентирования умственных способностей бойца на предметы страха, есть существенный элемент боя, который обыкновенно теорией военного искусства во внимание не принимается. Человек есть живое существо, инстинкт самосохранения которого господствует в известный момент над всеми остальными чувствами. Дисциплина и военное воспитание имеют своей целью побороть этот инстинкт. Но абсолютно достигнуть этого не возможно. Можно достигнуть некоторого предела, перейти который нельзя. Конечно, нельзя отрицать тех блестящих примеров, кода верность долгу и дисциплина возвышали до величайшего самоотвержения. Но если эти примеры блестящие, то они, тем не менее, редки. Если им удивляются, то это потому, что их считают исключением.
Определение того момента, когда человек теряет рассудок и когда мотивы его деятельности окончательно переносятся в область бессознательного(чувства, инстинкта) - составляет главную задачу науки, исследующей бой.
Силу римской тактики составляло то, что человеческие свойства бойца были учтены.
Уменьшение рассудочности бойца ставит два неизменных условия.
1. Крайнюю простоту всяких боевых действий в сфере действительной опасности.
2. Все, чему обучается боец, должно быть и не только понято, а настолько усвоено, что бы превратиться в привычку.
Когда впечатление битвы затуманят разум бойца, привычка должна подсказать ему его действия. Следовательно, первое условие подготовки бойца - это воспитание его, так как задачу воспитания и составляет "L'art de taire passer le consolent dans l'inconsient"

Мотивы деятельности человека в бою с увеличение опасности все больше и больше переносятся в область чувств и инстинктов.
Мотивы всякой деятельности человека лежат в области чувств и идей. Мы уже указывали в первой главе на главенствующее значение чувств в деятельности человека вообще. Обстановка же боя (опасность), как нам показало исследование, стремится уменьшить рассудочную способность бойца. Поэтому бой создает условия, в которых значение чувств в деятельности человека еще больше усиливается.
В главе первой мы уже говорили, что основы эмоциональной природы человека неизменны, а следовательно, если с течением боя деятельность бойца все больше переносится в эту область, то основы этой деятельности больше чем в какой-либо другой деятельности человека остаются неизменными с самых ранних времен и по наши дни.
Внутренняя борьба, переживаемая бойцом, тоже переносится в область чувств. Бороться же со столь сильным инстинктом, как инстинкт самосохранения, может только очень сильное чувство. Понятно теперь, какое громадное значение для драмы боя переживаемой бойцом, имеют те чувства, на которые может опереться победное стремление бойца.

Патриотизм есть фундамент победного стремления бойца. Он является результатом огромной работы для поля сражения.
В начале главы мы уже указывали, что основа победного стремления бойца лежит в сочувствии его идее войны.
Теперь же мы можем заключить, что, так как основа победного стремления бойца должна лежать в области чувств, то следовательно идея войны будет иметь значение не сама по себе, а только тогда, когда после очень медленной выработки она спустилась из подвижных сфер мысли в ту устойчивую и бессознательную область чувств, где вырабатываются главные мотивы наших поступков. Она составляет тогда, некоторым образом, часть характера народа и будет влиять на инстинктивное поведение. Кода идеи подверглись этой медленной выработке, то сила их очень значительно, так как они уже переходят в область чувств.
Вот в этом бессознательном лежит главное и наиболее прочное основание победного стремления человека в бою. Когда инстинкт самосохранения говорит в бойце с полной силой, и когда парализованные разум и воля не в состоянии будут уже с ним бороться, то инстинкт самосохранения все же еще будет иметь противника. Этим противником будет чувство.
Но для того, что бы идея путем медленной выработки опустилась в область чувства, нужна работа многих поколений, работа целого народа, то есть эта идея должна стать достоянием народного характера. Отсюда мы видим, что какая-нибудь идея войны, религиозная, политическая, экономическая, - она будет иметь силу только тогда, когда она национальна.
Вот почему нельзя не согласится с взглядами Густава Лебога, ккоторый в одной из своих статей, помещенной в Pevue Scientifique?, рассматривает военную борьбу народов, как следствие их характеров.
Итак, чтобы идея чтобы идея войны получила достаточную силу, она должна основываться на национальном чувстве, т.е. на патриотизме или составлять непосредственную составную часть его. Так, например, все войны Рима в основе имели идею универсальной империи, патриотизму же римского гражданина была присуща идея всемирного господства.
Таким образом, стремление бойца к победе есть всецело производная из чувства патриотизма.
Вот почему всякой эпохе возвеличивания, какого бы мы ни взяли государства, предшествует эпоха огромной внутренней работы, направленной к созиданию национального самосознания.
Идея, ставшая достоянием национального характера, представляет что-то непобедимое, и ее следствия распространяются со стремительностью потока, которого не держит никакая плотина. Тогда то вспыхивают те великие события, которые создают исторические перевороты. "Не учеными, не художниками и не философами основывались новые религии, управлявшие миром. Не те громадные империи, которые простирались от одного полушария до другого, не те великие религиозные и политические революции, которые перевернули Европу, но люди, достаточно поглощенные известной идеей, чтобы пожертвовать своей жизнью для ее распространения. С этим ничтожным в теории, но очень сильным на практике, багажом кочевники аравийских пустынь завоевали часть древнего греко-римского мира и основали одну из величайших империй, которую знала история. С подобным же нравственным багажом, преданностью идее, героические солдаты Конвента победоносно отражали коалицию вооруженной Европы."
Стремление бойца победить находится в мирное время, если можно так выразиться в потенциальном состоянии, подобно тому, как каменный уголь, развивающий при соединении с кислородом огромную энергию, - до того, как огонь прикоснется к нему хранит свою энергию в скрытом состоянии. Но эта энергия, согласно закону вечности энергии, есть следствие накопление ее в доисторические времена огромными лесами. Так точно и стремление бойца к победе есть следствие гигантской созидательной работы всего народа. В этом нельзя не видеть акта величайшей справедливости Провидения. Народ все своей жизнью подготавливает победу в бою.
Стремление бойца победить является нравственным капиталом, который скоплен всей предыдущей жизнью народа и вложен в душу каждого бойца. Этот капитал, как мы уже говорили, собирается кропотливыми трудами многих поколений, представляя из себя синтез всей социальной их работы. Он получает свое непосредственное выражение в чувстве патриотизма народа вообще. В каждой же войне, в частности преданности идее этой войны, в бою же - в стремлении бойца победить противника.
На основании сделанного нам исследования, мы считаем себя вправе утверждать, что народы с малоразвитым чувством патриотизма при столкновении с нацией с сильно развитым самосознанием обречены на поражение.
Война и бой есть борьба за существование народов. Железным же законом борьбы за существование является то, что выживает сильнейший. Вот почему непременный признак сильного народа есть развитое национальное самосознание. Это доказывается всей политикой культурных и сильных государств, проникнутой идей беспощадного эгоизма, пример - Германия, Англия, Америка, Япония.

Мужество, как антитеза страха, есть второе из "положительных" чувств бойца.
Чувство патриотизма составляет, таким образом, фундамент победного стремления бойца. В бою оно подвергается испытанию, причем экзамен производится инстинктом самосохранения (чувством страха). Вполне понятно, что мужество, как антитеза страха есть второе из положительных чувств, на которое опирается победное стремление бойца.
Чрезвычайное значение мужества для бойца столь очевидно, что доказывать это не нужно.

Оно так же зависит от национальных свойств бойца.
Мужество зависит также от национальных свойств бойца. В силу этого наличность его тоже обусловливается социальными факторами. Следовательно, и в этом отношении победа подготавливается народом задолго еще до битвы. Интересным примером служит в древнем мире Спарта, где все государственное устройство и жизнь были приноровлены к одному - к развитию в гражданах мужества.

Главную составную часть мужества составляет "чувство мощи".
Мужество является очень сложным духовным состоянием и в прямом смысле слова не может быть названо чувством. Главную составную часть так называемого "мужества" составляет чувство мощи.
Во всех сферах человеческой деятельности, говорит Снегирев, чувство мощи имеет "весьма большое влияние, всюду возбуждая и повышая его деятельность и энергию".
Влияние этого чувства на деятельность человека совершенно положительно появлениям чувства страха:
1. Умственная деятельность человека повышается.
2. Значительно так же повышается и энергия его.
Принимая во внимание, что противовесом страха являются: физическая бодрость, энергичный темперамент, сила воли и ума, не дающая развиться чувству бессилия и содействующая устранению нерешительности. Необходимо признать, что чувство мощи, усиливая указанные данные или содействуя их работе, является главнейшей эмоцией, помогающей человеку в борьбе с чувством страха.
Чувство страха является началом разлагающим энергию, и поэтому поселяет, как мы видели, нерешительность, неуверенность. Чувство мощи или, как называет Бэн, эмоция силы, неразрывно связанна с энергией, с уверенностью в своей силе с уверенностью в успехе.
Поэтому все, что увеличивает веру в успех, увеличивает так же чувство мощи. Обратно все, что подрывает эту уверенность, подрывает чувство мощи.
Вот почему такое страшное значение имеет вера войск в свою непобедимость. Интересным примером в этом отношении может служить работа Суворова в области морально подготовки войск, которая главным образом была направлена этой уверенности бойцов себе.
"Вы - чудо богатыри! Вы витязи! Вы русские! Неприятель от вас дрожит!" - говорил он войскам в трудную минуту.
Наиболее характерным примером может служить операция Суворова в итальянскую компанию 1779 года против Макдональда, завершившаяся трехдневным боем на р. Тидоне и р. Треббии.Она потребовала величайшего напряжения войск и вполне справедливо может быть причислена к самым редким и замечательным военным подвигам. Моро (командовавший французской армией против Суворова со стороны Генуззской Ривьеры) назвал впоследствии марш Суворова к р. Треббии верхом военного искусства. Направленная Суворовым на Макдолда армия, после переправы через р. Бормиду, спустя 36 часов "с 10 часов вечера четвертого июня до 10 часов утра шестого - прибытие Меласа на поддержку Отта" достигает уже р. Тидоне, т.е. проходит 80 верст, затем вместо отдыха вступает прямо в бой и одолевает сильнейшего по числу противника.
Суворовым были все меры на случай неудачи.
Из Кастеджио все обозы, кроме самых необходимых повозок, были отправлены на левый берег реки По через мост у Мецано-Корти, обеспеченный предмостным укреплением с первым батальоном и четырьмя орудиями. У д. Парпанзе устраивался мост через реку По с предмостным укреплением, назначенный официально для движения укреплений с левого берега По от Края. Истинное же значение моста - путь отступления на случай неудачи, кода Суворову, конечно, не было бы уже надобности возвращаться в Александрию.
Ясно сознавая все неимоверные трудности предпринятой операции, Суворов старается внушить войскам полную уверенность в победе, психологически необходимую для повышения духа бойцов (чувство мощи) к совершению предстоящего богатырского подвига.
Накануне боя у Тидоне он отдает следующий приказ.

Приказ по армии

"Неприятельскую армию взять в полон.
Влиять твердо в армию, что 27 000, из которых только 7 000 французов, а прочие всякий сбор реквизионеров.
Казаки колоть будут, но жестоко бы слушали, когда французы кричать будут "пардон", или бить "шамад".
Казакам самим в атаке кричать "балезарм, пардон, жетелезарм" и сим пользуясь кавалерию жестоко рубить, а на батареи быстро пускаться, что особливо внушить.
Казакам, которым удобно испортить на р. Таро мост и тем зачать отчаяние. Пленными быть милосерду - при ударах делать большой крик и крепко бить в барабан. Музыке играть, где случится, но особливо в погоне, когда кавалерия будет колоть и рубить, чтобы слышно было своим.
Их генералов, особливо казаки и прочие, примечают по кучкам около них. Кричать "пардон", а если же не сдаются убивать."

Суворов.
Александрия 5/16 июня

Этот приказ поражает нас своей силой. Несмотря на то, что Суворов ясно отдавал себе отчет в трудности положения, что доказывается всеми теми мерами на случай неудачи, которые были им приняты, и о которых мы выше упоминали, тем не менее каждая строчка приказа говорит войскам о непреклонной уверенности в полной и решительной победе.
Изложенное выше представляет только отдельный факт, характеризующий деятельность Суворова, который всегда особое внимание обращал на повышение в бойцах уверенности в своих силах, веры в успех. Преследование великим стариком слова "ретирада" не было его чудачеством, а продуманным приемом воспитания войск.

Чувство мощи в большой степени зависит от факторов боя, а поэтому чувство мощи в значительной мере зависит и от искусства ведения боя (управлением боем).
То, что главною составною частью мужества является чувство мощи, имеет крайне важное следствие в вопросе ведения боя. Дело в том, что чувство мощи зависит от внешних факторов боя. В самом деле, все, что повышает в человеке уверенность в своей силе, повышает и чувство мощи.
Обратимся для пояснения к какому-нибудь военно-историческому примеру.
Лучшего в этом отношении мы не можем сделать, как вернуться к описанию атаки первой бригады второй пехотной дивизии Заречного редута в бою под Ловчей.
"Начало было сделано, и толпа у мельницы стала таять, продвигаясь вперед по одиночке и кучками. До линии неприятельских траншей оставалось около тысячи двести шагов. По наступающим сыпался свинцовый град, но наступление все продолжалось, сзади подходили товарищи по полку и Либавский полк, правее бежали ревельцы, стрелки третьей бригады с двумя офицерами, левее двинулись извивающейся лентою две стрелковые роты казанцев, еще левее были видны густые массы строящихся для боя войск. Каждый из наступавших, оглядываясь назад, видел эту массу своих. Видел близость поддержки. И вера в успех росла в сердце каждого.
Там и сям падают солдаты, падают офицеры, но это уже не могло остановить наступающих
К общему удивлению, огонь турок, по мере приближения к ним, не становился смертоноснее. Было очевидно, что неприятель сам поколеблен. Вот, турки, не выдержав наших, бросили свои первые ложементы и бежали. Вид отступающего врага придал нашим новые силы. "Ура" становились громче и громче. Добежав до линии первых ложементов, наши приостановились и заняли их.
Впереди высился сильный профильный редут - последнее убежище турок, а перед ним еще одна линия ложементов. Неприятель не прекращал усилий, но, казалось, мало действительной стрельбы. Очень многие турки стреляли, положив ружья на скат бруствера и не высовывая из-за него головы, т.е. не целясь.
Собравшись у первой траншеи в числе нескольких сот человек, наши снова крикнули "ура!" и бросились вперед. Десятки упали, но остальные бежали вперед. Вторая линия траншеи уже близка! Вот сейчас начнется рукопашная схватка, но… и на этот раз нет. Турки оставили ложементы и частью бежали в редут, частью к дороге к Микре. В редуте происходила суета. Вот показалось из него несколько групп всадников, конвоировавших какой-то отряд. "Орудия увозят!" раздались крики, и люди, уверенные в победе, сделали последнее усилие. В одиночку со всех сторон карабкались наши солдаты и офицеры на бруствер редута. Одна толпа обежала редут с выхода и загородила дорогу туркам, имевшим намерение отступить. Внутри шло избиение сопротивляющегося неприятеля. Угол редута между бруствером и траверзом у входа был завален горою трупов и живых людей, лежавших друг на друге рядом".
Вышеприведенная выдержка дает нам прекрасное описание того, как чувство мощи может повышаться под влиянием факторов боя (в данном случае сознание поддержки, вид поколебленного неприятеля (его отступление). Следовательно, чувство мощи зависит также и от искусства ведения боя, управления боем.

Зависимость внутренней борьбы, переживаемой бойцом, от искусства ведения боя.
В настоящей главе мы видели, какое громадное значение имеет для бойца драма, переживаемая им в бою. Она захватывает все его существо, задевая даже самые затаенные его чувства, желания и мысли. Она господствует в его сознательном и бессознательном существе. Само собою понятно, насколько важно выяснение вопроса, в чем выражается вообще зависимость внутренней борьбы, переживаемой человеком в бою, от искусства ведения боя.
Из основной идеи боя - силой подчинить себе волю противника, вытекает, что управление боем ставит себе задачей:
1. повысить победное стремление в своих войсках и подорвать это стремление в неприятельских
2. повысить отрицательное стремление в неприятельских бойцах и парализовать его в своих войсках.
С этих точек зрения мы рассматриваем интересующий нас вопрос: в чем выражается влияние искусства ведения боя на драму переживаемую человеком в бою.
Мы уже видели, что основа победного стремления созидается еще до поля битвы кропотливою работою всего народа. Но на поле сражения в руках у полководца имеется одна крайне существенная данная, а именно, внушение бойцу чувства мощи(главный противник страха).
Чувство мощи повышается, как выше мы говорили, уверенностью в своей силе.
Эта вера в свои силы создается также и до поля сражения. Чувство мощи может составлять черту народного характера. Например, неотъемлемую часть духовного уклада римлянина составляла вера в свое превосходство.
Воспитание войск, пример - деятельность Суворова, так называемые традиции, тоже способствуют привитию бойцу в мирное время чувство мощи.
Вера в своего полководца, в его непобедимость создает в войсках веру в свою мощь. Выше мы привели приказ Суворова на р.р. Тидоне и Треббии. Благодаря ореолу победы, которым окружено было имя нашего великого полководца, его приказ перед одной из труднейших минут деятельности войск под его вождением, мог начинаться словами: "Неприятельскую армию взять в полон". Вполне понятно, что не этот приказ создавал чувство мощи бойца, так как для того, чтобы верить этому приказу, нужно было, чтобы эти слова шли от Суворова. Здесь первопричиной является та вера в непобедимость в своего чудо-вождя, которая присуща была суворовским чудо-богатырям.
Мы не будем здесь рассматривать вопрос как повышается уверенность бойца в своей силе вообще, и обратимся к вопросу более частному, который нас интересует, как повышается чувство мощи на самом поле битвы?
Если до боя полководец может влиять на бойца, обращаясь к его разуму, то в самом бою, когда рассудочность бойца уменьшается под влиянием опасности (и под влиянием массы, как мы увидим далее), управление должно обращаться к чувствам бойцов.
Вполне понятно, что в подобных условиях наиболее верный путь - это дать бойцу почувствовать поддержку его соратников.
Полагаем, что не безынтересно провести одно наблюдение из мира животных, показывающее, как отвага (чувство мощи) растет в зависимости от того, есть ли уверенность в поддержке товарища. Известен факт, что смелость животного возрастает от того, что оно окружено товарищами и уменьшается в прямой зависимости от большей или меньшей изолированности его.
Значение взаимной поддержки давно уже оценено военным искусством.
Здесь нужно оговориться, что взаимной поддержке или, выражаясь более общим словом, солидарности, очень часто придается в теории военного искусства механическое значение, а именно в смысле суммирования сил. Мы пока останавливаемся только на психологическом значении солидарности, т.е. что солидарность повышает в бойце уверенность в своих силах, а следовательно, чувство мощи. Относительно механической точки зрения мы будем говорить далее. Пока же в доказательство того, что механическое понимание солидарности, во всяком случае, не исчерпывает всего значения ее, мы приведем пример из практики Суворова.
Великий полководец, и в то же время, великий сердцеед приказал при штурме Измаила нашей артиллерии стрелять вовсе время штурма. Причем с той минуты, как наши штурмовые колонны закроют свою артиллерию, последней стрелять холостыми.
С механической точки зрения - это нонсенс.
С психологической имеет огромное значение. Это есть действительное проявление взаимной выручки, так как для душевного состояния бойца важна не сам поддержка, а убеждение в ней, чувствование ее.
Приводя выше описание атаки в бою под Ловчей 1-й бригады 2-й пехотной дивизии Заречного редута, мы выделили курсивом слова автора очевидца.
"Каждый из наступающих оглядываясь назад, видел эту массу своих, видел близость поддержки, и вера в успех росла в сердце каждого".
В примере атаки 16-го августа 1870г. 11-й Прусской бригады с. Флавиньи мы видели, что 35-й пехотный полк залег на высоту у с. Вионвилль. Он мог быть поднят и двинут в атаку только тогда, когда почувствовал поддержку своей артиллерии и увидел атаку рядом направленной 12-й прусской бригады, которая дебушировала из с. Вионнвилль.
Подобных примеров можно было бы привести в каждом бою великое множество и не перечисление их служит доказательством. В данном случае мы только напомнили приведенные выше примеры.
Механическое значение наиболее может быть применено к сосредоточению сил, массированию бойцов. Сосредоточение сил есть ни что иное, как частный случай проявления солидарности. Откладывая пока, как мы только что говорили, оценку механической точки зрения на бой постараемся доказать, что даже в этом частном, с первого взгляда, если можно так выразиться, наиболее механическом случае, сущность дела тоже психологическая.
Лучшим примером для анализа в этом отношении может служить штурм Скобелевым 30-го августа 1877 года редутов Кованлек и Исса-ага. Чрезмерно трудные условия атаки указаны были выше. Напомним только, что мужеству русского солдата предстояло богатырское испытание.
К трем часам полудня расположение наших войск на левом фланге было следующим.
В боевой линии в 650-700 саженей от турецких редутов, на северном скате третьего гребня Зеленых Гор расположены были восемь батальонов (Владимирский и Суздальский полки, 9-й и 10-й стрелковый батальоны).
В ближайшей поддержке у них, за третьем гребнем, стояло пять батальонов (Ревельский полк, 11 и 12 стрелковые батальоны). Далее в тылу за вторым гребнем находилось еще 5 батальонов (два батальона Эстляндского полка, Либавский полк - 12 рот).
Остальная часть пехоты была расположена: две с половиной роты лебавцев за правым флангом у Тученицкого оврага, со стороны Кришинских редутов атака прикрывалась батальоном Эстляндского полка, один батальон калужцев обеспечивал тыл, заняв деревню Брестовец. Два батальона калужцев находились за первым гребнем Зеленых Гор.
Густой туман еще наполнял отделявшую нас от турок лощину, но очертание редутов были довольно хорошо видны, а непрерывный огонь турок обозначал линиями дыма положение турецких окопов.
Чтобы достигнуть редутов нашим войскам предстояло спускаться около 450 сажень по пологому, покрытому виноградниками северному скату третьего гребня в Зеленогорскую лощину. По дну ее в обрывистых берегах недоступных для артиллерии без разработки их протекал ручей, через который вел только один мостик. Перебравшись через ручей, надлежало подниматься двести сажень по скату значительной крутизны, разделанному весьма тщательно в обширную эспланаду перед двумя сильной профили редутами, венчавшими гребень высоты, с которого вел к ручью помянутый выше скат. Эти редуты связывались между собой траншеею в 250 сажень длины.
Примерно в 60 саженях от линии редутов и траншей шла линия ложементов.
С левого фланга атака угрожалась группой Кришинских укреплений. С правого фланга турецкими укреплениями на противоположном берегу Тученицкого оврага. Ко всему этому нужно прибавить черпаемый огонь турок и тогда станет ясным, что из себя представляла Плевна с южной стороны в три часа дня 30-го августа.
Ровно в три часа повел Скобелев свой знаменитый штурм. Владимирцы, суздальцы и стрелки девятого и десятого батальонов поднялись с занимаемых мест и двинулись вперед.
Общее направление было указано так: владимирцы атакуют редут Кованлек, суздальцы - редут Исса-ага и соединительную траншею, стрелки, составляя правый фланг наступления, оберегали его со стороны Плевны и Тученицкого оврага, поддерживая в то же время атаку суздальцев.
Наступление наших войск было встречено усиленным огнем турков.
Для того, что бы верно передать психологическую картину боя, обратимся к описаниям двух участников этого боя: генерала Паренсова и генерала Куропаткина.
"С третьего гребня видно было, пишет генерал Паренсов, как бодро наши пошли в перед. Перебегают, спустились в овраг и скрылись в сгустившемся на ручье тумане. После нескольких минут томления туман и пороховой дым разорвались от ветра и стали видны только жидкие цепи, ползущие вверх по голому, как каток, точно выбритому, глинистому, скользкому скату. Как это часто бывает, отдельные лица и группы людей выскакивали вперед, но масса приостановилась и залегла ".
В случаях, подобных описанному, когда часть, пущенная в перед не дотянула, остановилась и залегла, как всегда с бесцельной и беспорядочной стрельбой, почти нет возможности поднять эту массу без какой-нибудь особенной двигательной силы, без толчка сзади. Требовалось одушевить эту массу, которая замерзла, оживить влитием свежей части.
Генерал Скобелев приказывает Ревельскому полку поддержать атаку.
Огонь турок лился непрерывно.
Через несколько минут на противоположном голом скате показались густые цепи ревельцев, к ним примкнули остальные. Чувство поддержки придало силы ослабевшим.
Свежая волна подхватила ослабевшую.
"Продвинулись почти все до половины голого подъема и остановились даже передовые. Ясно, что невмоготу. Каких-нибудь 400-500 шагов осталось, но дальше невозможно. Остановились и залегли на голом скате, совсем открытом. Остановиться в таком положении, лечь беспорядочно отстреливаясь на месте, понятно, хуже, чем бежать. Хуже и в смысле собственных нервов и в смысле неподвижности цели, но это уже рассуждения, а тут воздействовало не рассуждение или обсуждение положения и шансов, прямо силы больше не было.
А турки все палят - можно уж бить на выбор.
Чувствовалось, что ревельцам не продвинуться дальше".
Измотанные нравственные силы бойцов требовали немедленной поддержки, иначе волна наступавших войск, ослабевшая, истомленная покатится уже не вперед, а назад.
В резерве для продолжения боя под рукой у генерала Скобелева имелось только 5 батальонов(11-й, 12-й Стрелковые батальоны и 12 рот Либавцев, пододвинутых князем Имеретинским к третьему гребню Зеленых Гор).
Генерал Скобелев направляет в атаку свой последний резерв. Новая волна подхватывает ослабевшую. Либавцы и стрелки молодецки двинулись вперед и стали в свою очередь карабкаться по скату. Достигнув наших передовых частей, изнемогавших под губительным огнем, они слились с ними и начали продвигаться вперед. Новая волна подхватила ослабевшую.
Здесь мы прервем описание штурма, так как о дальнейшем мы будем говорить в следующих главах.
Изложенного нам кажется достаточным для того, чтобы:
1) пояснить психологиче6ское значение массирования;
2) не предрешая вопроса с механической точки зрения, считать доказанным, что сосредоточие сил имеет психологическое значение для боя.
Изнемогающий во внутренней борьбе боец под впечатлением опасности нуждается в поддержке из вне. Эта поддержка дается ему вливанием в боевую часть свежих частей. Вера в свои силы у ослабевшего бойца вновь повышается. Увеличивается чувство мощи. Победное стремление бойца вновь всплывает в колеблющемся равновесии драмы, переживаемой человеком в бою.
Итак, чувство мощи повышается сознанием своей силы: на поле же битвы эта уверенность в своих силах повышается различными проявлениями солидарности.
Вполне понятно, что с нарушением проявления солидарности связывается ослабление чувства мощи. Поэтому все, что помешает солидарности усилий неприятеля - уменьшит и его победное стремление.
Но кроме того, чувство мощи неприятельского бойца будет уменьшаться всяким проявлением мощи с нашей стороны. Проявления солидарности с нашей стороны само по себе уже подрывает веру свои силы у неприятеля.
Обратимся теперь к рассмотрению вопроса о повышении и понижении отрицательного стремления бойца. Ясно что отрицательное стремление бойца исключительно своей причиной имеет чувство страха. Сила же страха зависит от силы и внезапности впечатления.
О силе впечатления мы не будем распространяться. Она в бою на лицо, так как смерть царствует на полях битвы. Вся настоящая глава и была посвящена выяснению силы впечатления опасности и ее влиянию на деятельность человека в бою.
О причине того, почему внезапность увеличивает в значительной степени силу впечатления, мы говорили выше. Неожиданное с большей силой привлекает наше внимание. И следовательно овладевает нашим сознанием. Поэтому все неожиданное и непонятное всегда более пугает человека. Чем то, что он ожидает и знает.
Слово испугать само в себе подразумевает внезапность.
"Человеческий дух боится неизвестного гораздо более, нежели сильного, чему можно привести много примеров и из опыта. Стоит вспомнить всадников Кортеса, или же страх, обнаруживаемый дикарями перед пароходами, или рассказ иерихонских трубах и литаврах, или столь страшную для римлян боевую песню германцев и т.д. У грубых людей присоединяется еще влияние все преувеличивающей фантазии, господствующей у необразованных еще больше, чем у образованных".
Под влиянием обстановки боя (опасности) деятельность бойца все более переносится в область чувства и инстинкта, рассудочность его уменьшается. В силу этого воздействие на бойца неожиданности с течением боя все возрастает.
В военном искусстве значение неожиданности давно уже оценено.
"Что бы ни было, говорит Ксенофонт, приятное или страшное, чем менее оно предвидено, тем приятнее оно или страшнее. Это лучше всего показывает война, где всякая внезапность порождает ужас даже среди очень мужественных".
"Все что неожиданно производит громадное впечатление (слова Фридриха Великого)".
Удивить, говорит Суворова - это победить.
Поэтому для того, чтобы усилить чувство страха, главным средством является внезапность.
Значение внезапности, повторяем, давно уже оценено в военном искусстве, и возражений против первенствующего значения ее мы не встретим. Внезапность выражается: во внезапных нападениях, в быстром сосредоточении сил к определенному пункту, в быстром сосредоточении огня на определенном участке местности, применении новых технических средств войны и т.п. Она имеет применение во всякой деятельности, относящейся к бою.
Уменьшение отрицательного стремления бойца прежде всего достигается уменьшением самой опасности.
Действительная опасность для своих войск может быть уменьшена уклонением своих войск от опасности, а именно применением к местности, созданием прикрытия для бойца(фортификация, предохранительные вооружения).
Вполне понятно, что хотя подобное уменьшение размеров действительной опасности составляет одну из важнейших задач военно-начальника, но оно достижимо только до весьма ограниченной степени. В самом деле, если противник продолжает вести бой, то опасность продолжает существовать. И если мы сами желаем победить, то достигнем этого конечно не уклонением от опасности.
Выше мы указывали на значение внезапности. Ограждение своих войск от неожиданностей уменьшит отрицательное стремление бойца.
Из изложенного мы видим, что искусство дает в руки полководца возможность до некоторой степени уменьшить впечатление опасности. Оно будет выражаться в возможном сбережении войск от впечатления опасности, т.е. в экономии духовных сил бойцов.
Обратимся теперь к рассмотрению другого способа выполнения военно-начальником задачи уменьшить отрицательное стремление бойца. А именно, рассмотрим следующий вопрос, если уничтожение опасности недостижимо, то нельзя ли уничтожить проявление в бойце инстинкта самосохранения.
Но изменить природу человека нельзя и поэтому, казалось бы, что полководцу невозможно выполнить эту задачу. Но если прямая борьба с инстинктом самосохранения невозможна, то возможна борьба косвенным путем, а именно путем отвлечения внимания. Мы выше говорили уже, что внимание, устремленное на какой-нибудь объект, стремится стать исключающим все прочие влияния.
Для пояснения нашей мысли приведем пример из практики Суворова, хотя и не относящийся непосредственно к бою, но чрезвычайно рельефно рисующий нашу мысль.
Когда его армия совершала свой знаменитый переход от Александрии к реке Тидоне, для чего, как мы уже говорили, потребовалось почти сверхчеловеческие усилия, он применил следующий прием.
В войсках были розданы 12 французских слов, написанных русскими буквами. Суворов приказал всем солдатам наизусть выучить их на походе, предупредив, то будет спрашивать. На походе, когда начальники замечали упадок энергии и сил в людях, сейчас же офицеры, фельдфебели и унтер-офицеры принимались читать слова. К ним все подтягивались и заучивали читаемое. "Этим, по видимому, желали развлечь и занять людей, зная, что этим отвлекается внимание от наблюдения над упадком собственных сил и от физической усталости".
Мы не будем здесь исследовать способы и приемы отвлечения внимания, но мы укажем, что все они сводятся к одному - к занятию бойца какой-либо деятельностью.
Отвлечение внимания бойца сосредоточением посредством внутреннего усилия - есть проявление воли бойца (произвольное внимание).
О значении воли мы уже говорили.
В настоящей главе мы установили вывод, что обстановка боя с развитием его представляет все более и более благоприятные условия для господства в деятельности бойца непроизвольного внимания и что овладеть сознанием бойца стремится с все возрастающей силой инстинкт самосохранения.
Мы уже неоднократно говорили о значении чувств в деятельности человека и, что для борьбы с инстинктом самосохранения нужно искать опору в области чувств. Следовательно, и в борьбе из-за овладения вниманием нужно дать бойцу надежную опору в этой же области.
И вот единственным и верным средством для отвлечения внимания бойца от инстинкта самосохранения, это будет деятельность бойца. Пассивное, бездеятельное положение человека в бою способствует тому, что внимание бойца сосредотачивается на инстинкте самосохранения. Всякое же деятельное стремление к какой бы то ни было цели характеризуется: сосредоточением внимания на преследуемом объекте, это сосредоточение может достигать такой силы, что будет иметь следствием полное забвение самого себя.
Бэн в своей психологии указывает, что деятельное стремление к достижению цели порождает и само обуславливается эмоцией деятельности. В силу этого мы видим, что даже когда рассудительность бойца уменьшится и даже совсем исчезнет, то и в этом случае сосредоточение внимания на предмет цели будет иметь место, так как оно будет основано на чувстве.
С течением боя инстинкт самосохранения говорит в человеке все сильнее и сильнее. Эмоция же деятельности увеличивается по мере приближения к цели. Таким образом, эмоция деятельности, увеличиваясь тоже с течением боя, представляет и в этом отношении благоприятные условия.
Итак мы видим, что если непосредственно уменьшить инстинкт самосохранения нельзя, то в руках полководца зато имеется средство, в значительной степени парализующее влияние этого инстинкта.
Это средство есть деятельность бойца, то есть привлечение бойца к активному участию в бою.
Активному участию человека в бою прежде всего благоприятствует захват инициативы действий, следовательно, наступление, во-вторых, предоставление каждому бойцу известной свободы действий (частная инициатива) в определенных высшим управлением рамках.
Значение деятельности в значительной мере увеличивается еще тем, что эмоция деятельности в своем развитии вызывает усиление чувства мощи, а следовательно, непосредственно повышает также победное стремление бойца.
Таким образом, мы видим, что усиление чувства мощи достигается, кроме проявлений солидарности, еще привлечением бойца к деятельности.
Исследование свойств человека, как бойца, до изучения этих свойств в связи с законами коллективной психологии, позволят нам установить следующие основные условия искусства ведения боя в психологическом отношении:
Деятельность
Солидарность
Внезапность
Экономия духовных сил
Эти основные условия есть производные от неизменных свойств человеческой природы, а потому они представляют требования, предъявляемые искусству ведения боя, столь же неизменные, как и природа человека.

Значение военного воспитания.
В заключение настоящей главы необходимо указать на то громадное значение, какое имеет военное воспитание в деле подготовки бойца.
Задачами подготовки бойца в мирное время, на основании изложенного в настоящей главе, являются:
1. привитие бойцу привычек, которые могли бы поддержать его в борьбе с инстинктом самосохранения
а) для усиления солидарности: дисциплина, любовь к части, товарищество, воинская честь и т.п.
б) способность к самостоятельной деятельности
в) привитие бойцу привычки к опасности и находчивости
2. усвоение всего необходимого для деятельности человека так прочно, чтобы работа бойца в сражении могла бы быть выполняема и при уменьшении его рассудочности, то есть автоматически.
Все эти задачи могут быть выполнены только воспитанием. Поэтому, можно сказать, что военный человек должен быть, прежде всего, военно-воспитанным.