Исследование боя.
Исследование деятельности и свойств человека как бойца.

Николай Николаевич Головин
С.-Петербург
1907

Глава 1

"Нет ничего важнее в жизни, как правильно
поставить отправную точку, с которой должны
быть обнимаемы и обсуждаемы вещи (auffassen
und beurthell(?)en), и затем строго держаться ее.
Потому что в одной точке мы можем обнять,
в их единстве, всю массу явлений. И только
единство точки зрения может избавить нас от
противоречий."
Клаузевиц "Теория войны"
(перевод Войде). т.2, стр. 338

"Человеческое сердце есть отправная точка
всех его военных дел.
Чтоб их знать, нужно изучить его"
Маршал Саксонский

"L'ordre materiel estexremement borne.
C'est dans l'ordre moral qu'il faut chercher
Les verites pour approfondir la politique etla guerre"
Napoleon. Pensees. 306

Значение духовных свойств:
Война и только война вызывает то страшное и совместное напряжение всех духовных сторон человека, в особенности его воли, которое показывает всю меру его мощи и которое не вызывается никаким другим родом деятельности. Нельзя лучше подтвердить эту мысль, как следующей выпиской из "Истории умственного развития Европы" Дрэнера.
"Война заставляет народ быстро проходить через различные фазисы своего развития. Если бы арабы, как нация пользовались глубоким миром, потребовалось бы несколько тысячелетий, что бы довести их до того умственного развития, какое было достигнуто ими в течение одного столетия".
Это свойство войны вызывать усиленную духовную деятельность, само по себе уже наталкивает на мысль, то духовная сторона играет в боевой деятельности человека большее значение, чем в какой либо другой отрасли его деятельности.

Признание главенствующего значения за ними составляют рабочую гипотезу настоящего труда:
Положение о главенствующем значении духовной стороны в явлениях боя, поставленное в начале всего труда, посвященного изучению боя, как явления общественной жизни, быть может, утверждает многое.
Но единственный способ удостовериться в научной состоятельности или несостоятельности этого положения заключается в серьезном приложении ко всякому случаю. Это положение можно считать рабочей гипотезой всей предстоящей работы. Разработка же гипотезы во всей ее ширине во многих случаях является единственным способом доказать несостоятельность ее.
Установить же сразу правильную исходную точку в исследовании, где дедукция имеет почти исключительно применение, вполне понятно, имеет чрезвычайно важное значение.

Подобная постановка исследования оправдывается мнениями военных авторитетов.
Главенствующее значение духовной стороны в явлениях войны мы считаем вправе взять за исходную точку по следующим крайне существенным основаниям:
1.Значение духовных свойств бойца всегда высоко оценивалось полководцами всех времен и народов. Привести имена тех, которые верили в их главенствующее значение, было бы равносильно составлению списка всех выдающихся военноначальников.
Все великие полководцы прежде всего стремились повысить духовные силы бойцов. Суворовская наука побеждать вся состоит из приемов, нравственно укрепляющих войска.
Мы не будем утруждать выписками из мнений военных авторитетов, так как их можно привести бесчисленное количество.
Великими практиками военного искусства давно уже установлен закон главенствующего значения духовного элемента для победы в бою, - это, можно сказать, избитая истина совершенно забывается.

Доказательствами из военной истории
2.Военнаяя история на каждой своей странице подтверждает закон главенствующего значения духовного элемента.
Все отживающие и, следовательно, слабые в боевом отношении народы владели большею частью высокой внешней культурой. Да оно и не могло быть инае, так как в период своей старости народ обладает всеми данными, добытыми продолжительным боевым опытом своей предшествующей жизни. Опыт этот собирался кропотливыми трудами многих поколений.
Так Греки и Македоняне перед потерей своего независимого существования владели военным устройством, выработанным всей великой жизнью Греческого народа и унаследованной ими от Александра Македонского.
По наружному виду Македонская фаланга Персея, сражавшаяся при Пидне, в бою, решившем участь Македонии и Греции, была не хуже тех греческих фаланг, которые справедливо славились своей непобедимостью. Но сами бойцы Греки македоняне были далеко не такими, какими они были в период цветущего состояния названных государств.
Разрушение великолепной Римской империи варварами еще более свидетельствует, что внешняя культура, как ни была бы высока, сама по себе не только не в состоянии дать народу блестящих побед, но даже не в состоянии предохранить его от гибели. Несомненно , что в древнем мире наиболее высоко было развито военное искусство у Римлян и конечно Рим во времена упадка не обладание и знание искусства; если же, несмотря на это он был подавлен грубым и необразованны варварским народом, то очевидно это произошло от крайнего недостатка духовной мощи в тогдашнем Римлянине.
"Римлянин времен упадка, - говорит Густав Лебон, - имеет более утонченный ум, чем у их грубых предков, но они потеряли прежние качества своего характера: настойчивую энергию, непобедимое упорство, способность жертвовать собою для идеала.

Зависимость от духовных свойств бойца форм военного искусства.
3. Само военное искусство прежде всего зависит от духовных свойств бойца.
Боец - это "средоточие духовных сил, - по выражению Г. Леера, - является ключом к объяснению всех явлений войны, как частного, так и общего характера. Эволюции в военном искусстве исходят из человека и к нему возвращаются".
Для примера остановимся на двух резко отличающихся эпохах военного искусства, а именно 18 столетия и времен французской революции. Постараемся выяснить эту зависимость военного искусства от духовных свойств человека-бойца.
Характерные черты военного искусства этих двух эпох могут быть выражены в следующей таблице.

В обоих случаях мы найдем, если обратимся к анализу свойств бойца - каждой из рассматриваемых эпох.
Главной причиной явлений военного искусства 18 века была неблагонадежность бойца, получаемого при посредстве вербовки, бойца идейно и духовно вовсе не заинтересованного в исходе войны.
Неизбежный результат этих условий - дезертирство - является страшилищем всех военно-начальников 18 века. "Солдат убежит" - вот постоянно гнетущий их страх.
Маршал Вильяр говорит, что фуражировка около Нейбурга (1703г.) ему стоила большого числа людей (бежавшими), чем проигранное им в следующем году Гохштедское сражение.
Войска составлялись из нищих и подонков общества, да и те набирались при помощи наглого обмана вербовщиков. Они удерживались в рядах строгим надзором и страхом безжалостного наказания (шпицтрутены). Но и эти меры не достигали цели, особенно в военное время; годичное число бежавших доходило до 25% списочного состава войск. Система воспитания солдата была направлена к тому, чтобы отучить людей от малейшего проявления своей воли с целью соединить их чисто механически в одно целое.
Военным страхом, что солдат убежит, объясняется необходимость всегда держать ег на глах и потому "вместе двигаться" и "вместе располагаться", налегавшая столь тяжкое бремя на операции армии. Необходимость, чтоб каждую минуту все было на глазах и в руках, требовала для боя, во-первых, плаца, а во-вторых, компактного построения. Создается боевой порядок - сплошной и сохранение внешнего, механического единства в каждую боя становиться существенным условием его ведения. Вопрос сводится к тому, как бы эту ломкую посуду перенести через поле сражения-плац так, чтобы к минуте столкновения не потерялась эта внешняя цельность боевого порядка. Его механическое единство. Отсюда особенно важное значение для этой эпохи стройного маневрирования в массах. Настолько важное, что наступать, т.е. двигаться ввиду неприятеля осмеливается только сторона, чувствовавшая себя в этом отношении сильною Необходимость сохранения внешнего единства заставляла стремиться вести бой, стоя на месте, и для усиления себя прибегать к содействию местности, к крепки позициям.
Если мы, подобно тому, как это сделали только то при исследовании военного искусства 18 столетия и при исследовании военного искусства революционной эпохи, обратимся к бойцу этой эпохи, то увидим, что именно здесь кроется коренное различие, обуславливающее различие военного искусства сравнимых двух эпох.
Армия, комплектуемая конскрипцией, получает лучших людей. У солдата конскрипции есть высокий нравственный идеал - отечество, которое ставиться превыше всего. Других наград не было, как "Vous avez merite la patrie". В 1800 году в Маренгскую операцию солдаты отказались от денежного вознаграждения, назначенного первым консулом за перевозку артиллерии через Альпы (1 000 франков за орудие). Горячая любовь к отечеству, угрожаемому нашествием иноземцев, направила к границам в ряды армии массу интеллигентной, храброй молодежи, озабоченной только стремлением быть полезной отечеству. "Все наши помыслы и чувства, говорит Стендаль, сосредоточивались в одном чувстве: быть полезным отечеству. Все остальное: одежда, пища, карьера, все это казалось эфемерными пустяками". Насколько силен был патриотизм, видно из того, что, когда Франция казалась беззащитной против вторжения европейской коалиции, на призыв республиканского правительства, по выражению автора "Biblillothe internationale d'histoire militarie". "Вся Французская нация поднялась как один человек"

Таким является боец в революционную эпоху, боец идейный и в этом отношении совершенно противоположный бойцу предшествующей эпохи, без всякого идеала, движимому одной корыстью, являвшемуся скорей животным в образе человека, которое приходилось дрессировать и держать под вечным страхом.
Эта обратная исходная точка привела к совершенно противоположным формам стратегии и тактики. Полное доверие бойцу есть основной мотив всего военного искусства эпохи революционных войн: отсюда возможность расчлененного боевого порядка, стремления к наступлению, расположение и движение врозь, реквизиции и тому подобное.
Но, с другой стороны, конскрипт революционной эпохи, по выражению генерала Драгомирова: "был конь, на котором поехал бы не всякий".
Под Риволи (1796) , проезжая мимо одного полка, генерал Бонапарт услышал от простого солдата такое приветствие: "General, tu veux de la glotre? Et bien noust'enf…de la slotre (Генерал, ты хочешь славы, ну так мы тебе на…работаем славы)" В 1800 году при Маренго Генерал Дезе, пришедший, как известно на помощь в критическую минуту, обращается к Бонапарту с таким комплиментом: "Battu g…f…que tu es?" - "Battante, battu, s'est te sort des battallies", смиренно отвечает Бонапарт. Несколько позже Массена на замечание Наполеона, сделанное за дело: "Vous etes te plus grand brigand du monde", возразил - "Apres'vous. Sire".
Революционный дух не мог наложить отпечатка на призванного в армию конскрипта. Лозунг "Laisser fatre, laisser passer" должен был найти отклик не только в экономической жизни, но и в военном деле. Вот эта особенность бойца революционной эпохи и имеет следствием в бою ту полную распущенность, ничем не обузданную частную инициативу, которая обращала сражения в ряд совершенно отдельных боев.
Из приведенного очерка мы видим, что в эпоху 18 века, как ив революционную эпоху, ключом для объяснения всех явлений военного искусства являются духовные свойства бойца. Точно к такому же выводу мы пришли бы, если бы проанализировали всякую другую эпоху военного искусства.
Эта зависимость форм военного искусства от духовных свойств бойца составляет часть более общей истины. "Мир, говорит Гизо, создается преимущественно человеком. От его чувств, идей, нравственных и умственных наклонностей зависит устройство и движение человеческого мира, от его внутреннего состояния зависит и видимое состояние общества"

В силу вышеизложенного центр тяжести исследования деятельности человека как бойца, должен находиться в изучении психологии человека как бойца.
Изложенного, нам кажется, достаточно для того, чтобы доказать безусловную необходимость отправной точки исследования боя, сделать изучение его внутренней стороны, а следовательно центр тяжести исследования деятельности человека, как бойца, переместить в изучение психологи человека как бойца.
Нельзя при этом не указать, что, несмотря на то, что важное значение психологического исследования боя признается всеми, однако далее одного сознания важности исследования психологии человека как бойца, сделано очень мало. Наряду с многочисленной военной литературой, исследующей внешние факторы боя, трудов, посвященных анализу духовной стороны его, можно насчитать очень мало: де-Пик Трошю. Драгомиров, Маслов и немногие другие военные писатели отважились проникать в эту трудную для исследователя область. Все же многочисленные сочинения, посвященные теории ведения войны, ограничиваются большею частью только упоминанием о значении духовного элемента. Эти же упоминания зачастую считаются большинством изучающих теорию военного искусства что не более, как общими местами, ненужной философией и одними только, как говорят, общими разговорами.
Нам кажется, что это крупнейшая ошибка теории военного искусства - объясняется именно тем, как мы говорили в введении, что военная наука стремилась быть исключительно прикладной. Она стремилась посвятить себя исследованию способов "ведения войны", не исследовав в достаточной мере природы явлений войны. Подробно исследуя внешнюю сторону боя, изучая формы военного искусства, т.е. то, что легче поддавалось исследованию, она под влиянием страха перед отвлеченностью слишком мало внимания уделяет исследованию духовных свойств человека, как бойца, изучению его законов деятельности к бою. А между тем это не правильная исходная точка отражается непосредственно и на практике военного дела. Мы не можем здесь не вспомнить слов Шарнгорста, который, говоря о режиме, установившемся в прусских войсках перед 1806, сказал, верно предупреждая события: "Мы начали ценить искусство войны более, нежели военные доблести, это во все времена было гибелью народа".

Данная неизменная в явлениях боя
Перенесение центра тяжести исследования боевой деятельности человека в изучении духовной стороны явлений боя представляет еще одну крайне существенную выгоду для теории военного искусства.
Все факторы боя подвержены эволюции. Следствием этого и является та постоянная изменчивость, которая особенно резко замечается во внешних формах боя. Сравним в этом отношении бой древней истории с современным! Но, среди боевых факторов имеется один, который, если и считать его подчиняющимся всемирному закону эволюции - во всяком случае, изменяется столь медленно, что изменения эти могут обнаруживаться тысячелетиями, и по сравнению с прочими факторами, изменения которых происходят очень быстро, этот фактор может быть признан неизменным.
Этот неизменный боевой фактор составляет основы эмоциональной природы человека.
Века не изменили основ эмоциональной природы человека. Его чувства, страсти, инстинкты, и между ними наиболее могущественный инстинкт самосохранения, свойственны человеку настоящего времени также, как во времена самые древние. Чувства любви, страха, гнева, ненависти, радости, печали, стыда остались неизменными спутниками жизни человека. И несмотря на то, что человек сделал громадные шаги в умственном отношении, несмотря на то, что в изучении и познании мира он прошел столь длинный путь, что, если бы доисторический человек увидел человека настоящего времени в ореоле современной техники, являющейся видимым следствием успехов в познании природы, то он справедливо почел бы его за бога. Но если этому дикому человеку удалось бы заглянуть в душу этого бога, то он с радостью узнал бы в нем своего брата. Он увидел бы, что познание мира не изменило природы человека, что чувства страха, ненависти и другие по-прежнему обращают жизнь в драму или комедию, что современный человек даже управлять своими чувствами научился в чрезвычайно ограниченной степени. Если мы обратимся к людям, посвятившим себя изучению человеческих страстей, то мы поймем героев трагедий Эврипида и Софокла. Века как будто не разделяются вечно юными литературными образцами, непревзойденными еще ни одним из позднейших писателей. Причина этому все та же. Века не изменили основ эмоциональной природы человека.
А между тем, эмоциональная природа человека имеет господствующие значение в деятельности человек вообще.
Власть чувств над нами чрезвычайно велика. "Мы не преувеличиваем, говорит Пейо, если скажем, что власть над нами эмоций безгранична. Эмоция всесильна. Повинуясь ей, человек не колеблясь идет на смерть и страдания. Констатировать могущество эмоций, знаит констатировать универсальный эмпирический закон".
"Сила чувства чрезвычайно богата проявлениями. Сильное чувство способно вторгаться в область и нарушать правильное течение совершенно, по видимому, не зависимых от него психических состояний". "Почти все наши решения хотя и принимаются внутри нашего "Я", но не нами: наша сознательная воля нисколько в них не участвует. Наше влечение, заранее уверенное в том, что в конце концов оно одержит победу, позволяет уму, если можно так выразиться, сказать вое последнее слово". Наконец, как замечает Бэн, "чувства имеют еще одно свойство удерживать каждую идею, которая находится в согласии с ним, приятную или неприятную, с энергией, соответствующей их интенсивности, и заставляет мысли и образы оставаться в уме при помощи силы, отличной от обычного течения воли, даже подчас наперекор ей".
Таким образом, эмоциональная природа человека имеет господствующее значение в деятельности человека вообще, боевая же деятельность человека, как мы будем подробно говорить об этом во второй главе, представляет в этом отношении особо благоприятные условия. Пока ограничимся указанием на следующее.
Бой представляет из себя драму. Величайшую драму в мире. Эта драма, происходящая в душе бойца, захватывает все его существо. Человек ставит в бою на карту свою жизнь, то есть то, что составляет для него самое драгоценное. Во имя поставленной цели боец жертвует своей жизнью. Разве это ему легко дается и разве то, что переживает он во время боя не есть величайшая драма? Что это представляет из себя самый тяжелый подвиг видно из того, что даже Евангелие говорит: "не больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей за своих" (от Иоанна, гл. XY, страница 13). В бою, этой величайшей из драм жизни человеческой, не могут поэтому не играть главнейшую роль эмоциональное свойства человека, его страсти, чувства, инстинкты. Все великое и низкое человеческой природы бойца, все сознательное и без сознательное его существа. Поэтому вполне понятно, что размах колебания между добром и злом громадный по сравнению в жизни в мирной обстановке. Рядом с выполнением наиболее возвышенного евангельского завета мы встретим в бою проявления самых низких животных инстинктов.
Вспомнив все это, не покажется ли теперь близоруким, когда в работах, посвященных исследованию бою, ограничиваются изучением лишь внешней стороны явления войны. Причем боец рассматривается как существо, отказавшееся от своей сложной одухотворенной природы и превратившийся в бесчувственную пешку. Вполне понятно что подобный человек есть человек кабинетных измышлений, но не реальный. Последний состоит из духа и тела, неразрывных между собой. И как бы не был силен разум он не может иногда покорить бренного тела. Взмутившиеся плоть перед грозящем ей разрушением часто сама покоряет себе разум.
Итак, если чувства играют выдающуюся роль в деятельности человека вообще, то в боевой деятельности человека он получает еще более преобладающие значение.
А так как основы эмоциональной природы человека можно признать неизменными, то поэтому все, что в деятельности человека в бою является производной от этих свойств, как в бою глубочайшей древности, так и в боях современных и будущих, останется столь же неизменным. Это составляет неизменную часть явлений боя.
Таким образом, перенесение центра тяжести исследования боевой деятельности человека в изучении его духовных свойств должно привести к открытию неизменных начал военного искусства.
И действительно, история военного искусства показывает, что принципы творений Александра Македонского, Ганнибала, Цезаря, Густава Адольфа, Тюрения, Морица Саксонского, Евгения Савойского, Петра Первого, Фридриха, Суворова, Наполеона, Мольтке одни и те же.
Теперь еще более понятны слова М.Саксонского: "человеческое сердце есть точка отправления во всех военных делах. Чтобы знать их, нужно изучать его".