Наши, как всегда, победили. Враг бежит. Войска остановились. Остановились не завершив самого главного момента в любой наступательной операции – преследовании отступающего противника с целью недопущения перехода его в оборону, переформирования и доукомплектования подразделений и частей для последующей организации контрнаступления.

Во что выливаются подобные незавершенные до логического конца «манёвры» военных и политических стратегов наши бойцы знают на собственном печальном примере. Враг получил возможность перевести дух, извлечь опыт из собственных ошибок (чего никогда не делают наши стратеги), поднакопить более действенных средств ведения войны, принять многочисленных «добровольцев» с реальным боевым опытом (приобретенным в войне с нашими солдатиками), выработать новую тактику, и претворить её в жизнь.

Всегда поражает способность наших генералов организовать из каждой маленькой войнушки грандиозное сражение. Правы пиндосы (прошу прощения за слэнг) и их союзники по анти-нашей коалиции. Мы действительно привыкли применять чрезмерную силу. Только не в количестве войск, а в количестве генералов на одну боевую единицу. Может поэтому врагу кажется, что ему противостоят крупные военные силы русских? Там, где реально воюет усиленный мотострелковый батальон, от обилия генералов у врага создаётся впечатление, что воюет минимум армия.

Довелось повоевать на просторах нашего бывшего необъятного. Не люблю я генералов. Прав был Швейк у Гашека – когда начинается война, создаётся впечатление, что все генералы разом сходят с ума. Почему мы так долго запрягаем? Потому что наши генералы первоначально не оценивают обстановку, принимают решение и отдают боевой приказ, а ищут крайнего, кто этот процесс проведет.

Наша армия не привыкла воевать отдельно взятыми тактическими единицами. Вернее наши генералы. В стенах академий они привыкли водить армии по просторам театров военных действий. Посему любую мало-мальски тактическую задачку они рассматривают с точки зрения масштабных сражений. Вся беда в том, что их долго учат рисовать стрелы на картах. А в масштабах тактического района действий стрелы на картах особо не порисуешь. Но, однако же война идет, и надо выполнять предписания руководящих документов. А наши генералы уже давненько не заглядывали в боевые уставы взводного, ротного и батальонного звена. Они же стратеги. И для действий в тактическом звене начинают создаваться новомодные формирования – объединенные группировки войск.

Мне не довелось закончить академию в Москве (или где-нибудь в Вест-Пойнте). И не довелось участвовать в стратегических сражениях. Дело в том, что после Второй Мировой Войны их наша армия не вела. Мы учились воевать с армиями империалистических государств, а воевали - то против повстанцев в Венгрии, то против вооруженных групп где-нибудь в Африке, которые с трудом можно было назвать воинскими подразделениями. Но упрямо учились воевать с армиями. Учили своих бойцов. Учили будущих офицеров. Уже прошла война в Афганистане. Уже начались многочисленные боевые действия по ликвидации «незаконных вооруженных формирований», а в программе подготовки офицеров военных училищ еще не было внесено корректив на особенности современной войны. Более того, не было внесено этих изменений в программы боевой подготовки подразделений. Наши стратеги всё ещё бредили грядущей войной, в которой они, наконец-то реализуют свои стратегические навыки. Наши генералы так и не научились воевать тактическими подразделениями. А нужно-то всего ничего. Дать выполнять каждой категории свою работу. Сначала научить, а потом не мешать. Не научили. Как могли – учились сами. Потому чуть не потеряли самое сильное оружие нашей армии – солдата. Профессионально подготовленного воина. Это далеко не благодаря генералам. А скорее всего вопреки не потеряли. Война заставила командиров вспомнить о солдате. Не о дивизии, корпусе и армии – о солдате.

Как-то в Таджикистане во время мятежа бригады Худойбердыева один высокопоставленный военный чиновник (кстати, миротворец), решил местных начальников научить как нужно воевать. Собрав всех полевых командиров, он устроил разнос за то, что они неэффективно используют артиллерию в борьбе с мятежниками. Артиллерия (а это 2 гаубицы Д-30 и 1 БМ-21) были установлены для стрельбы полупрямой наводкой на наиболее опасных направлениях. Это было обусловлено во-первых, условиями местности (горная), во-вторых, отсутствием точных данных о дислокации противника, и в-третьих – полным отсутствием навыков расчетов в ведении стрельбы с закрытых огневых позиций. Стратег потребовал совершить следующее – собрать всю артиллерию в кулак и «нанести сосредоточенный удар по сосредоточению войск противника». Прям как в учебниках по военной стратегии и оперативному искусству. Но генерал не учел, что двумя гаубицами по району действия полупартизанских формирований в горах сосредоточенные удары не наносятся. Через некоторое время перевал был взят в результате активных действий групп специального назначения в тылу противника и точечных ударов с разных направлений одиночными огневыми средствами (в том числе и артиллерии).

Ещё одна беда нашей матушки-России. Мало-мальски достигший определенных высот чиновник считает себя царьком. И считает тех кто ниже чином верными холопами. Народец же, узрев над собой царька – покорно принимает данное положение. Мнение царька всегда правильное, потому как иного быть не может, мнение холопа – не достойно внимания. Простой пример. Посмотрите на взаимоотношения сержанта ГИБДД и водителя-нарушителя. Или пенсионерки и сотрудницы пенсионного фонда. Не далеко ушли и взаимоотношения в армейской иерархии. Потому наша армия осталась без офицеров с собственным мнением, толковых тактиков, способных принять самостоятельное решение и претворить его в жизнь. У нас остались одни стратеги. А тактики свои способности применяют на капиталистическом поприще. Потому учить армии - учителей больше чем достаточно, а учить солдата некому.

Как буксует наша машина? Генералы решение принять не могут – вдруг сделают крайним. Ваня-взводный, находясь в заднице в составе «миротворцев» с самими наидебильнейшими полномочиями с десятком своих бойцов, вооруженных наипримитивнейшим оружием, просто борется за свою жизнь, ведя бой не за Родину, генералы которой ещё не приняли решение из боязни «какбычегоневышло», а за жизнь свою. Ибо деваться просто некуда. Политическое руководство, если наконец-то хватило мужества (слава богу, оно в последнее время вроде появилось) отдали приказ генералитету. И машина закрутилась. Генералы с испугу начинают искать на карте район предстоящих действий, звонить в органы стратегической разведки (а у них, как всегда есть данные по объемам производства пива в регионе, сплетни с кухонь местных домохозяек, но нет данных о количестве взводов, рот, самолётов и вертолётов противника в регионе), начинают рисовать стрелы на случай отражения возможного удара Эстоно-Гондурасской объединенной группировки, пытаются разглядеть на космическом снимке места дислокации возможных средств ядерного нападения противника (которых у него нет), формируют боевые распоряжения воекоматам на возможное отмобилизование для доукомплектования кадрированных частей Дальневосточного военного округа, флота и округа пытаются привести в повышенные степени боевой готовности. Формируются указания по планированию отражения всех возможных ударов, рисуются на картах решения командующих округами, заместителей командующих округами, утверждаются у Начальника генштаба, затем то же самое происходит с рангом пониже. Затем хаотично формируются объединенные группировки (а это весь управленческий аппарат), затем формируются из полков – сводные батальоны, из батальонов – сводные роты. Во главе их обязательно ставятся начальники должностью на ранг выше, усиленные представителями вышестоящего штаба, и только потом вся эта машина начинает ДЕЙСТВОВАТЬ. А дел-то всего на пару батальонных тактических групп (не путать со сводными батальонами). Во главе со штатными командирами.

12-ю заставу в Таджикистане духи расстреливали несколько часов. В тактической близости от неё находились подразделения 201 МСД, механизированные группы Московского погранотряда. Подлётное время вертолетов до заставы от аэродрома Душанбе составляло не более 40 минут. Там дислоцировалась вертолётная группировка Группы погранвойск. В 2-х часах марша от заставы дислоцировался полнокровный боеготовый 92-й мотострелковый полк (Куляб) 201 МСД. Помощь пришла через… несколько часов. Потому как долго не могли принять решение на стратегическом уровне. Там, где должен был принимать решение командир отряда, тем более, что на тот момент сил и средств в его распоряжении было больше чем достаточно.

В эпоху начала конца великой нашей державы довелось командовать тактическими подразделениями при выполнении боевых задач в новых условиях современной войны. Не виртуальной с ядерными ударами, воздушно-наземными операциями и т.д., а современной войны с бородатыми «пастухами». Очень ревностно относился к боевой подготовке и боевой слаженности подразделений. Особое место – подготовки солдата, как основной тактической единицы. И потому, терпеть не мог, когда, во-первых, старшие начальники отдавали распоряжения типа «отправить сто человек для выполнения задачи», а во-вторых, «командиром группы назначить командира роты». Тактической единицы в «сто человек» нет в нашей армии – есть рота. А в группе есть командир группы и от того, что группой будет командовать старший по званию, не знающий бойца так, как знает его родной взводный, результат лучше не будет. Хуже – да. Лучше – нет. Доказано практикой. На востоке есть мудрая поговорка: «Каждый баран должен носить свой курдюк». Это значит – командующий армией должен командовать армией, а не батальонной тактической группой на горной дороге. Иначе армия остаётся без командующего, а батальон – без командира батальона. Не потому ли железная армада, которая была нужна в долине, имея тактическое превосходство, бесцельно простояла несколько часов в бездействии? Почему мы разучились воевать пехотой? Вернее не так. Почему мы стали подменять пехоту более-менее подготовленными родами войск? Вместо обычных мотострелков приходится применять подразделения ВДВ, но не в качестве воздушного или тактического десанта, а в качестве пехотинцев. Спецназ, вместо того, чтобы проводить разведку и спецмероприятия в оперативной глубине (наводить авиацию на аэродромы противника, отслеживать перемещение резервов, нарушать работу коммуникаций и т.д.), мужественно штурмует укрепленные высоты. Говорят - «не та подготовка нынче». Бред. Спецназ не готовит своих бойцов штурмовать укрепленные позиции. Спецназ просто учит их стрелять, бегать, драться, взрывать, и думать головой. Последнее – главное! Что мешает это же делать с пехотой? Что мешает людей готовить к бою? Стратегическое мышление наших генералов. Они думают, что солдат, надев погоны, автоматически становиться тактической единицей. И не думают, что его ещё надо учить. В советские времена выручала НВП (начальная военная подготовка, кто уже не знает) в школе. Потому можно было посылать в Афган солдатиков, прослуживших три дня в армии. В школе мало-мальски его научили обращаться с автоматом. Сейчас и этого нет, а надеяться на то, что знания и умения сами собой придут и война научит – преступное заблуждение. Не научит. Вернее научит, но не тому, чему надо. Нездоровая тенденция поразила наши войска. Образ современного бойца на войне – сидя верхом на БТР. Слезть с этого БТР и войти в лес – уже проблема. Не научены. Я не беру во внимание опять же некоторые подразделения ВДВ (с большой натяжкой) и армейского спецназа. Я беру основную боевую единицу – пехоту. Что мешает заставить её воевать? Стратегическое мышление наших генералов. Но извините, у нас осталось не так много боеспособного населения, чтобы позволять кидать на убой батальоны, полки и дивизии. А посему необходимо качественно готовить и эффективно использовать каждую тактическую единицу, с учетом эффективного применения имеющегося современного оружия. Здесь тоже имеются большие проблемы. Предложения на рынке оружия пестрят рекламными проспектами российских оборонных предприятий. Различного рода арабы, индо- мало- и полинезийцы и прочие развивающиеся народы вооружаются самыми современными российскими видами вооружения, техники и боеприпасов. На рекламных роликах «умные» противотанковые снаряды поражают вражеские танки практически без вмешательства человека. «Умные» танки сами защищают себя от внешней угрозы, сами отыскивают и поражают цель. «Чёрные акулы», «Аллигаторы», «Ночные охотники», «Черные орлы» пестрят на экранах телевизоров, международных выставках вооружений и испытательных полигонах различных иноземных армий. А мы кидаем на модернизированные грузинские танки Т-72М старенькие «шестьдесят двойки» и батальон «Восток» с автоматами наперевес, благо у бойцов этого батальона есть опыт борьбы примитивными средствами с аналогичной техникой в городских и горных условиях. Вернее уже был, так как в благодарность за «принуждение Грузии к миру» батальон был награжден… расформированием. Достаточно было бы грамотно применить пару «Чёрных акул» в комплексе с другими видами огневого поражения – и эффект был бы ошеломляющий. Но проблема в главном – их нет, вернее есть, но как в том анекдоте «трошкы для сэбэ» (немножко для себя – укр.), а точнее для потехи обывателя на выставках. Проще закидать территорию агрессора металлоломом. Иначе не назвать эти «грозные» машины 60-70-х годов выпуска (Т-62, БМП-1, БМД-1, БРДМ-2 и др.) за рычагами управления и прицелами которых сидели необученные экипажи. И опять почему-то всегда грязные лица наших очумевших от огня противника бойцов. Как будто понятие «вышел в поле – живи как свинья» когда-то характеризовало русского воина.

Поразила фраза «российская авиация завоевала господство в воздухе». У кого завоёвывать? У ВВС Грузии, не имевшей на вооружении ни одной единицы истребительной авиации? Или у ПВО, имеющей на вооружении единичные зенитные комплексы? Опять фразы из стратегии. Это напоминает мне эпизод гражданской войны в Таджикистане, когда наши генералы с одной стороны вроде имели задачу защитить интересы России в этой стране, а с другой - формальный приказ «не вмешиваться во внутренние дела суверенного государства». В ходе разработки одной из операций против моджахедов, генерал «от миротворчества» предложил провести демонстрационные полёты Су-25 над позициями противника. Цель – напугать моджахедов. Я же, предложил ему напугать их не только демонстрационным полётом, но и демонстрационным бомбометанием по позициям противника. Ответ был уже привычным из уст российских генералов – мы не вмешиваемся во внутренний конфликт. Т.е. пугать – это не вмешиваться. А бомбить – это уже вмешательство. Такие страшилки заканчивались довольно печально. Аналогичные пугалки узбекскими вертолётами закончились гибелью экипажа Ми-24 в январе 1993 г. Моджахеды, воюющие годами, не боятся ни самолётов, которые не бомбят, ни танков, которые не стреляют (танки 201 МСД в 1992 г. в Душанбе все же стреляли, но… холостыми выстрелами). Они боятся бомб, которые попадают и снарядов, которые рвут их на части. Благо узбекские генералы быстро очухались и, в последующем, не ограничивались «запугиванием», а применяли для защиты своих государственных интересов в этой стране весь спектр сил и средств, от бомбардировочной авиации до действий разведывательно-диверсионных подразделений спецназ. Реальная угроза Узбекистану извне – там же вне самой страны и была ликвидирована. Дабы потом не ликвидировать её с огромными потерями на своей территории. А ликвидировать надо было с корнем, и не только и не столько военную угрозу, а в первую очередь политическую направляющую в лице экстремистских сил.

Не надо бояться воевать. Боятся воевать те, кто не уверены в себе и своих солдатах. Получив приказ «вперед», пора забыть идиотский штабной принцип: «не спеши выполнять полученный приказ, подожди его отмены». Война не терпит промедления, но наши генералы, очевидно, до сих пор верны этому принципу и боятся остаться крайними.

Политики – отдают приказ на начало войны. Т.е. изначально вину за последствия такого приказа они возлагают на себя, а военные должны вести боевые действия. Или, следуя восточной мудрости, «должны нести свои военные курдюки». Военному человеку при этом надо ставить конкретно: ближайшую задачу, последующую задачу и конечную задачу (как в боевых уставах). Ситуация, когда нет конечной военной задачи – это политический абсурд и ответственность за это должны нести политики, иначе всевозможные «контртеррористические», «миротворческие» и другие задачи будут выполняться до бесконечности.

Глядя на неуклюжие попытки политического руководства уйти от прямого вопроса пиндосовского представителя в ООН по поводу намерений России сменить руководство Грузии, невольно вспоминаются блестящие действия пиндосов в Панаме. Под предлогом защиты американских военных против армии Панамы были высажены силы 18-го воздушно-десантного корпуса, бригады морской пехоты, группы специальных операций, под прикрытием ВВС. Президент Норьега, поставленный до этого не без участия американцев, был арестован и доставлен в США. И никого не волновало, что Панама даже не имела общей с США границы. Решили политики – сделали военные. Так же поступила и Советская Армия в декабре 1979 г. в Афганистане, да и янки в новейшей истории развязав агрессию против Ирака. Политикам – уважение народа за решительность, армии – честь и хвала за профессионализм.